Contents

При любом использовании данного материала ссылка на первоисточник обязательна!

Home
 

центральной зоне поля, где оперируют порой до пяти полузащитников с обеих сторон, игроки используют весь оперативный простор по фронту — от боковой до боковой. По мереже приближения к линии ворот они сужают фронт атаки, скапливаясь в штрафной площади. Редкие команды (как правило, классные) полноценно используют угловые зоны поля — между линиями штрафной и боковыми линиями. Вот это-то и делает современный футбол в какой-то мере неинтересным, незрелищным. Если добавить сюда и искусственные офсайды, то кризис атаки станет еще явственнее. Атаку сейчас вести трудно, потому что каждый думает о том, как прежде всего обезопасить свои ворота. Каждый стремится взять ворота противника во время контратаки, вместо того чтобы продуманно и целеустремленно вести осаду его ворот — этому мешают правила «вне игры». Последние в современном виде не стимулируют нападающих к использованию всего оперативного простора поля по фронту и в глубину.

Первоначально у автора этих строк зародилась идея видоизменить правило офсайда

 

следующим образом: «Игрок нападающей команды не считается «вне игры», если принял мяч от партнера, находясь на боковой линии». Линия эта, как известно, входит в площадь поля, но она все же слишком узка, чтобы на ней можно было оперировать мячом. Тогда появилась идея ввести безофсайдный коридор у боковой линии, скажем, шириной 2 — 3 метра, но это тоже бы усложнило в какой-то мере действующие правила определения положения «вне игры». Так возникло предложение: «Игрок нападающей команды не находится в положении «вне игры», если, находясь вне штрафной площади, получил мяч от партнера, находящегося в штрафной».

Мне кажется, от такого нововведения футбол только выиграет и станет зрелищнее. Игроки не станут «продираться» сквозь частокол защитников, а будут стараться использовать весь оперативный простор поля в ходе атаки — по фронту и в глубину. Не наказанием игроков, а только видоизменением правил «вне игры» можно добиться желательных перемен в практике современного футбола.

 

 

СТО — ЭТО КЛАСС!
РАЗМЫШЛЕНИЯ О КЛУБЕ ГРИГОРИЯ ФЕДОТОВА

   
Л. И. Филатов
 

Издательство «Физкультура и спорт» готовит к выпуску книгу Л. И. Филатова «Форварды» — очерки о лучших нападающих нашего футбола. Вниманию читателя предлагаются фрагменты из этой книги.
 

Футбольный природный дар точно так же трудно поддается словесному изображению, как и любой другой. Заманчиво представить, сколь скоро подразумеваются физические свойства атлета, сложенного как античные статуи. И плечи у него гордо развернуты, и вся мускулатура — одно загляденье, и ноги длинны, легки и сильны. За годы созерцания футбола я видывал на поле людей безупречной стати. Но затрудняюсь назвать «грека» или «римлянина», сделавшегося видным мастером. Возможно, кто-то со мной не согласится и предъявит свои примеры. Но много их не будет. Случаи же, когда скульптурного красавца на трибунах окрещивали «дубиной», а приземистого, с кривоватыми ножками, похожего на краба величали «красавцем игроком», я наблюдал неоднократно во время матчей юношеских команд. Потому юношеских, что здесь идет отбор «в мастера».

У футбола собственная мера красоты и целесообразности. Он принимает любых, не считаясь с антропометрическими и эстетическими представлениями. До поры до времени в футбол играют все. Точнее сказать — гоня-

 

ют мяч, резвятся, азартничают, разминают косточки, дышат полной грудью. Когда же остаться должны считанные единицы, те, что будут появляться на поле Лужников, собирая толпы зрителей, те, чьи имена у всех на устах и только и разговоров что об их редкостных доблестях, тут футбольные контролеры становятся дотошными, придирчивыми, пропускают по одному, в час по чайной ложке, да еще, оглянувшись вслед, вздыхают, что дали маху, недоглядели, позволили проникнуть лишним. Среди пропущенных мы опять-таки встретим любых — «метр с кепкой» и гиганта, худущего и крепыша, налитого силой. Но все они, считается, знают толк в футбольной игре, имеют для нее природные данные, ростом и весом не обусловленные и отнюдь не только внешние.

Во все времена наиболее желанны форварды, наделенные даром забивать голы, и диспетчеры, как саперы прокладывающие для них тропинки через минные поля обороны. Их ищут по всей стране, следят за ними с детства, собирают в интернаты и нетерпеливо ждут, что из iuu получится. Иногда

Library   50   Up


Contents

 

Home
 

ничего не получается, мальчик растет, мужает, а что-то тонкое, игровое выветривается, в лучшем случае он становится сноровистым середняком. А сбоку, поодаль от интерната, от показательных сборных команд гадкий утенок выплывает лебедем.

Расхожая фраза «неужто из ста миллионов нельзя отобрать одиннадцать сильных футболистов?» потому прижилась, что основана на вторичных аргументах — выучке, здоровье, усердии, а первичный аргумент — одаренность — в расчет не берется. .

Форвардов называют «человек-гол». Оставим в стороне назидательные нравоучения о том, что хорошая игра возможна при равном участии всех, что единство обороны и атаки обязательно и неспроста именуется «гармонией», что без надежных партнеров никому не дано совершать на поле подвиги. Отнесем все это к разряду истин, известных каждому, кто соприкоснулся с футболом.

Счастливый удар форварда выделен из всего захватывающего футбольного зрелища как жемчужина. Он поднимает на ноги в порыве ликования болельщиков, его повторяют в разных ракурсах по телевидению, ловят фотографы, описывают во всех подробностях репортеры, его переносят на схемы и включают в учебники, о нем, если он особенно удался, много лет спустя вспоминают очевидцы, а сам нанесший этот удар, пока жив, -готов снова и снова с нарастающей картинностью рассказывать, как его угораздило ударить и попасть.

Что же в этом ударе для всех нас? Так все просто: мяч проникает в прямоугольник, ограниченный проведенной по траве белой линией и тремя штангами. Абстракция, условность, немудреные геометрия и кинематика. В брошюрке правил прочитаем, что загнать мяч за линию ворот противника — цель игры. И опять-таки мало что сказано.

Скорее всего гол оттого высоко ценится, что он редок. Иногда утверждают, что публика тянется на стадион смотреть голы и чем их больше, тем полнее она удовлетворена. Думаю, что это не так. Не часто, но случается, что одна команда забивает в ворота другой пять, шесть, а то и больше мячей. Какова же реакция стадиона? Первые два он примет с подобающим воодушевлением, к третьему отнесется прохладнее, а остальные будет сопровождать и смехом и свистом. Иные зрители и вовсе потеряют интерес к матчу: «Нечего было смотреть, обыграли, как детей». Если же обе команды преуспеют в голах и возникнет счет что-нибудь вроде 6:4 (за сезон такое бывает от силы раз или два), они подвергнутся осуждению: «Никакого порядка, проходной двор!»

Ценители футбола взращены на том, что гол рождается из борьбы, из преодоления, в муках и тогда-то он берет за душу. Зрелище

 

преодоления, когда с обеих сторон в равной мере приведены в действие быстрота, ловкость, сообразительность, когда игроки видны и все вместе и по одиночке, когда выпукло проявляются характеры, один на всех, командный, и свой, особый, каждого, когда непомерно караются самые пустячные оплошности да еще вмешивается случай со своими жуткими шуточками, такое зрелище и захватывает нас полностью в часы, как мы говорим, классного футбола. Оно близко нам по духу, это зрелище, оно напоминает нам все то, чем мы сами живем за пределами стадионов, и мы жаждем, чтобы лучшие чаяния сбылись, чтобы восторжествовали умение, воля, справедливость, как в сказке с добрым концом. И гол — это развязка, венец, знак того, что силы, ушедшие на преодоление, выразились сполна, и команда честно взяла то, что ей причиталось.

Голов забивают не так много. 1 : 0, 2 : 1,
2 : 0, 3 : 1 — наиболее распространенные цифровые символы побед. С таким счетом играют равные, достойные друг друга команды — это внешняя примета добротного футбола. И в этом благополучие и здоровье игры. Убежден, если матчи вдруг начнут приносить счет 10:8, футбол обмелеет, измельчает, меньше станет говорить нашему сердцу, превратится из столкновения судеб в спор технических совершенств.

Готов предположить, что мое утверждение не устроит людей, профессионально ведающих футболом, но думаю, что фатальные промахи, падения некстати, рикошеты, попадания мяча в штанги позволяют аудитории сполна пережить матч, ощутить его драматизм. Да, мы гневаемся, критикуем, брюзжим, но и живем футбольными злоключениями. Даже страшновато представить футбол безукоризненно расчерченным по линеечке.

Оттого и ставят так высоко форвардов, людей, умеющих в одном ударе выразить все упования, оправдать всю яростную, изо всех сил, борьбу за преодоление. Гол при случае способен забить каждый из находящихся на поле. И он будет горд. А форвард обязан забивать из матча в матч. Собственно говоря, он тогда только и заслужит право называться форвардом. Как редки голы, так же редки и форварды. И уже одно это обязывает признать за ними особого рода талант. Но как же все-таки его обозначить?..

Осенью 1967 года Константин Сергеевич Есенин, из всех историографов советского футбола выделяющийся фантазией и тягой к занимательности, принес в редакцию еженедельника «Футбол-Хоккей» список одиннадцати футболистов, забивших в чемпионатах страны больше чем по сто мячей. Его глаза за стеклами очков горели: «Вы чувствуете, их одиннадцать — футбольное число!» Но редактор «не клюнул» на забавное совпадение:

 
Library   51   Up


Contents

 

Home
 

«А почему только голы чемпионата страны? Разве те, что забиты в матчах сборной или в розыгрыше европейских кубков, хуже?» Огоньки за стеклами очков погасли, я был назван скучным человеком. Спустя несколько дней Константин Сергеевич принес другой список. Эффект одиннадцати исчез, возникло пресловутое тринадцать. Но зато проглянули контуры более справедливого отбора.

Не помню, кто произнес слово «клуб». А название его явилось сразу, из есенинского списка, потому как Григорий Федотов еще в 1948 году первым из советских форвардов забил сто мячей в чемпионате. Игрок с легендарной славой. К моменту возникновения Клуба его не было среди живых, и тем более было уместно почтить его память.

Константин Есенин дал свои «сотни», художник Игорь Массина нарисовал эмблему Клуба, сотрудниками редакции были опрошены форварды на тему. «Самый памятный гол», а мне как редактору осталось написать вводные слова, заканчивавшиеся так: «Верим и надеемся, что Клуб привлечет внимание молодых футболистов и вдохновит их». И в номере еженедельника от 26 ноября 1967 года Клуб Григория Федотова народился на свет.

Самими бомбардирами Клуб был принят со всей возможной серьезностью. Всеволод Бобров, когда узнал, что в первый есенинский список одиннадцати он не попал, с досадой обронил: «Сколько там не хватает? Трех? Да я и сейчас забью, если меня на поле выпустят!» А было ему тогда сорок пять. Другой известный форвард засыпал меня письмами, где ставил под сомнение подсчеты Есенина и уверял, что забитые им мячи в протоколах приписали другим; тогда он не придавал этому значения, а теперь, когда появился Клуб, требует, чтобы справедливость была восстановлена, и грозил пожаловаться на нас с Есениным, хотя инстанцию и не называл. Александр Пономарев, человек азартный, заводной, не то чтобы спорил, а задирался, убеждая меня, что с ним плохо обошлись, поместив на третью строку ниже Никиты Симоняна и Валентина Иванова: «У меня же больше всех голов в чемпионатах, а они в сборной назабивали, я же не виноват, что в мое время сборной не было...»

Все утряслось, когда Константин Есенин, затратив не один год на розыски голов, забитых в розыгрышах Кубка СССР, прибавил их и членам Клуба и кандидатам. Были ублаготворены все считавшие себя записными бомбардирами. Не так уж и много их оказалось. С 1936 года в матчах чемпионатов страны забивали мячи примерно две с половиной тысячи Футболистов. А в Клубе из них — сорок.

Сделавшись сообществом не одних только знаменитостей прошлого, небожителей, но и современников, Клуб Григория Федотова снялся со страниц еженедельника и потел гулять

 

по свету. Весь футбольный мир теперь знает о нем и следит, кто на очереди, кто приближается к заветной сотне. И самый стойкий и жизнеспособный корешок Клуба — это интерес к нему молодых форвардов, поглядывающих на его двери. Они не скрывают этого и в частных беседах, и в газетных интервью.

Пробегаю глазами список членов Клуба, пытаюсь мысленно представить их себе в игре (а я видел всех) и замечаю, что меня привлекают не какие-то общие их черты, а совсем наоборот — их несхожесть. Они не похожи друг на друга ни внешне, ни темпераментом, ни манерой поведения, ни своей футбольной судьбой, ни возрастом, когда им сопутствовали наибольшие удачи. Да и мяч в магический прямоугольник ворот они посылали по-своему, как им было удобно и естественно. Впрочем, всегда и во всем так: соответствовать общепринятым, обязательным требованиям — это квалификация, а переступить их пределы, выразить в деле свою природу, натуру, индивидуальность — это искусство.

В наше время, когда игра строится на быстрых тактических экспромтах, выход на ударную позицию игрока, которого противник не ждет, полузащитника или защитника, стал признаком хорошо налаженной командной игры. Тем не менее когда в конце чемпионата мы разглядываем список преуспевших бомбардиров, там оказываются все те же знакомые фамилии. Люди, умеющие забивать голы, оправдывают свою репутацию из года в год. В ходу такое соображение: больше забивают форварды ведущих команд, у них преимущество, им легче. В Клубе, например, состоит вся пятерка нападающих ЦДКА послевоенных лет: Алексей Гринин, Валентин Николаев, Григорий Федотов, Всеволод Бобров, Владимир Демин. Или Никита Симонян, Сергей Сальников, Николай Дементьев, Анатолий Ильин, игравшие в «Спартаке» в пятидесятые годы. Или Эдуард Стрельцов, Валентин Иванов, Геннадий Гусаров, с именами которых связано преуспевание «Торпедо» в шестидесятых. Или Олег Блохин и Виктор Колотов из киевского «Динамо», блиставшего в семидесятых. Или Давид Кипиани и Рамаз Шенгелия, вошедшие в Клуб на гребне волны успехов тбилисского «Динамо» на рубеже восьмидесятых.

И все-таки «сотня» далась далеко не всем признанным бомбардирам из команд чемпионского достоинства, отмеченным золотыми медалями. Назову несколько имен: московские динамовцы Василий Карцев, Василий Трофимов, Иван Конов, Игорь Численко, Владимир Козлов, киевские динамовцы Владимир Онищенко, Андрей Биба, Валентин Лобановский, Анатолий Бышовец, спартаковцы Борис Татушин, Анатолий Исаев, Николай Осянин, Юрий Севидов, тбилисские динамовцы Владимир Баркая, Владимир Гуцаев, араратовец Аркадий Анд-

 
Library   52   Up


Contents

 

Home
 

риасян. Каждого из них приостанавливали свои шлагбаумы: травмы, потерянные сезоны, уход из футбола прежде срока. Сто голов — не технический норматив, это и повесть о спортивной жизни, которую не каждому удается прожить сполна и благополучно.

Если бы в Клубе состояли одни чемпионы, это выглядело бы однообразно. Не становились чемпионами Борис Казаков, Олег Копаев, Виктор Ворошилов, Анатолий Банишевский, Геннадий Красницкий, Эдуард Малофеев, Виталий Старухин, Берадор Абдураймов, Валерий Газаев, Сергей Андреев, играли они в командах скромных, а забивать — забивали и все в почетном Клубе.

У жизни в футболе свое время, свои измерения. Футболисты мелькают, сменяя друг друга, так, что иной раз не уследишь, начинаешь наводить справки: «А где такой-то?» И слышишь: «Закончил». Если отбросить редкие счастливые исключения, то мастеру отпущено пребывать в футболе высшего уровня с десяток сезонов. Да хорошо если так, а то травмы замучают, или тренерская немилость отправит на скамейку, или решат на его месте испробовать новичка, вытворяющего чудеса в дублирующем составе, или в годину неудач примутся «передергивать» состав. Мало ли что бывает, когда ищут командную игру и до зарезу необходимы победы... Не все укладываются и в этот сжатый срок, многих подводило обманчивое ощущение неистраченной, нескончаемой молодой силушки — и вдруг, как в кино, надпись через экран: «Конец».

Оттого мы и дорожим памятью о тех, кто полевые годы свои прожил душа в душу с футболом и успел ему отдать все, что мог. Но даже и такие люди проходят перед нашими глазами гораздо быстрее, чем хотелось бы. А их еще неосторожно, бестактно, суетливо, лет эдак с двадцати шести, окружают, как арканом, прозвищем «ветеран», вроде бы желая уважить, но с неуместным намеком. И оглянуться не успеешь, как те же самые люди принимаются вздыхать: «Какой был игрочище, теперь таких нет!»

Странно слышать, что нынешним форвардам труднее забивать. Если бы было так, не сумел бы Олег Блохин в восьмидесятые годы превзойти рекорды. Александра Пономарева и Никиты Симоняна, установленные в сороковые и пятидесятые. Ведь и он проводил свои голы с виду «легко», хотя ему противостояли усовершенствованные линии обороны.

Для своего времени система трех защитников была надежна и прочна. И тогда умели прикреплять намертво к опасным бомбардирам персональных конвоиров. Умели, если было туго, оттягивать назад и полузащитников и инсайдов. И тогда в штрафную площадь входили с риском и водились грубияны. Правда, в ту пору многие защитники, привыкшие играть один на один против форвардов, не

 

пользуясь услугами современных «либеро», были необычайно искушенными в единоборствах. Сейчас защитники срывают аплодисменты главным образом за вылазки на половину поля противника. Те реже себе это позволяли, но защитное умение преподносили в чистоте эталона.

Современную командную скорость и маневренность, выросшую в авиационных пропорциях, ставят в противовес старому тихоходному футболу. Но разве мы, вспоминая о Чкалове, Громове, Покрышкине, читая Экзюпери, берем под сомнение их заслуги из-за того, что они пользовались аппаратами менее совершенными, чем нынешние?! Других тогда не существовало. И старый футбол пользовался той скоростью и той маневренностью, которые считались предельными. Сложность задачи выглядела точно такой же, как и сейчас.

Имеем ли мы право утверждать, что изобретены какие-либо небывалые способы забивания голов? Не думаю. Нам издавна известен гол после прострела вдоль ворот. После навеса и удара головой. После удара издали. После комбинационного розыгрыша мяча вблизи от ворот. После дриблинга и рывка вперед в одиночку. После скоростного прорыва. Со штрафного удара мимо «стенки». С углового. С пенальти.

Другое дело, что в наши дни к голевым ситуациям идут несколько иначе, чем прежде. Прострел с фланга может сделать не нападающий, а защитник, в комбинациях участвуют неповторяющиеся сочетания футболистов. Но все же, если руководствоваться заключительным чертежом, голы одинаковы и прежде и теперь. И мастерства они требовали и требуют такого же, как и прежде, порыва, интуиции, отваги.

Есть голы, от которых замирает дух, их повторные показы по телевидению смотришь и не надоедает. Бывают голы простые, потребовавшие напора, упорства, силы, называемые «трудовыми». А то вдруг промелькнет гол нелепый, уродец, гол-подарок, такой, что остается руками всплеснуть. Каких только поворотов не знает футбол!

Когда же речь идет о форвардах, по сто и больше раз посылавших мяч в сетку, отпадает надобность толковать об удачах, случайностях или вопиющих оплошностях противника. Сто — это класс! Так было и так есть. Футбол при обязательности решительно всего, из чего он скроен и сшит, живет и поживает благодаря людям, посылающим мяч в цель.

То и дело сталкиваешься с вульгарным истолкованием футбола, когда игроков рассматривают подобием фишек, оловянных солдатиков и всю игру сводят к механическому их перемещению в нужные точки поля. Я уверен, что по вине схоластов, вульгаризаторов

 
Library   53   Up


Contents

 

Home
 

у нас затерялось, пропало немало молодых игроков, обещавших стать звездами, а некоторые, хоть и провели на поле отпущенный им срок, сделали малую долю того, на что были способны. Если подавлять личности в угоду умозрительным среднеарифметическим расчетам, футбол лишается возможности быть оригинальным, а без этого немыслимо приближение к высшему классу.

Форвард, наделенный талантом, заслуживает того, чтобы в командную игру — с соблюдением чувства меры, конечно, — вносились поправки на его своеобразие. Более всего чуток и прав бывает зритель, он быстро выделяет яркие индивидуальности, привязывается к ним, без них для него футбол — не футбол. И это не наивная болельщицская причуда, а вывод вполне реалистический, многократно подтвержденный жизнью большого футбола.

Не одни соображения общего характера заставляют размышлять о форвардах — за них теперь еще и тревожишься.

В последние годы перестали говорить «линия нападения», в обиход пущен термин «группа атаки». В эту группу, по сути дела, входят с разной долей участия все полевые игроки, включая свободного центрального защитника. Это прекрасно. Энергичные тактические перестроения, свойственные футболу наших дней, придают игре шахматный оттенок, разнообразят ее, обогащают, если, разумеется, подкреплены тренированностью и технической непринужденностью.

Но вот странность, вера во всемогущество многолюдной «группы атаки», может быть и без умысла, постепенно и незаметно отвлекла внимание от форвардов. Их, людей, от кого

 

в первую очередь ждут заключительного удара, кому дано решать судьбу матчей и турниров, становится все меньше. Редко увидишь в наших клубах трех форвардов (это считается богатством), чаще двух, а то и одного. Их почему-то называют «чистыми», — видимо, чтобы выделить из числа тех, чьи бомбардирские возможности сомнительны, темноваты. И чем меньше в игре «чистых» форвардов, тем, естественно, больше футболистов, не чувствующих себя обязанными забивать голы, да и не наделенных в должной мере этим редким даром. Вот и возникают территориальное превосходство, непрерывное давление, даже игра в одни ворота, кончающиеся нулем.

«Сокращение штатов» форвардов неминуемо урезало спрос на них. И уже слышишь сетования тренеров: «Некому забивать!» Это не удивительно. Те же самые тренеры в своем повальном увлечении модной универсальностью оказались «святее римского папы» и довели это понятие до крайности, если не до абсурда. Замечу и то, что из универсальности у нас более всего старались извлечь выгоды, которые она сулит обороне. А многолетний опыт настаивает: любые полезные новации не могут входить в противоречие с опорными истинами, на которых покоится благополучие игры.

В небе над любым стадионом должно быть различимо «созвездие форвардов». Тогда можно оставаться спокойным за будущее футбола.

Клуб Григория Федотова не просто чествует и выделяет самых искусных. Он — строгое напоминание о том, что превыше всего ценилось и ценится в футбольном умении. Повторим: сто — это класс!

 

 

ЗА РУБЕЖОМ


ДЕВЯТЬ ГОЛОВ МИШЕЛЯ ПЛАТИНИ

   
В. И. Симаков, судья республиканской категории
 

На VII чемпионате Европы 1984 года сборная Франции в захватывающей упорной борьбе завоевала первое место и стала обладательницей почетного приза — Кубка Европы для национальных сборных. Решающий вклад в эту победу внес ее лидер и капитан, полузащитник туринского клуба «Ювентус» Мишель Платини.

Платини действительно выдающийся игрок. Он лучший футболист Европы 1983 года, обладатель «Золотого мяча». Лучший снайпер итальянских чемпионатов 1983 года (18 мячей) и 1984 года (20 мячей). В составе клуба «Ювентус» стал обладателем Кубка кубков. Выступал в Монреале за олимпийскую сборную Франции, участвовал в финальных играх

 

чемпионата мира 1978 года в Аргентине и 1982 года в Испании.

В чемпионате Европы 1984 года в пяти матчах забил девять мячей из четырнадцати, дважды сделал «хет-трик» в играх предварительного группового турнира со сборными Бельгии и Югославии.

Платини играет вдохновенно и умно, умело маневрирует на поле, способен мгновенно убежать от защитников и, обладая особым чутьем на голевую ситуацию, не упустить возможности нанести завершающий удар по воротам. Он, как шахматист, может предвидеть развитие комбинации на несколько ходов вперед. Секрет лидера французской команды заключается в виртуозности, в необычности ата-

Library   54   Up

 

   Prev Назад   Next Дальше   Contents К содержанию   Home На главную   Library В библиотеку   Up В начало