При любом использовании данного материала ссылка на первоисточник обязательна!

КТО ТЫ, ХОККЕЙНЫЙ ТРЕНЕР?

А. В. Тарасов, заслуженный тренер СССР, кандидат педагогических наук
 

Продолжу разговор, заострив внимание на воспитании двигательного навыка у спортсмена. Здесь я имею в виду не только научить юношу быстро и умело кататься, бросать и передавать шайбу. Нет. Рассуждаю в данном случае о высотах мастерства и о воспитании в спортсмене выдающейся личности — парня боевого, умелого и смышленого, из которого со временем должен вырасти и сильный человек.

Всеволод Михайлович Бобров (1922 — 1979) — великолепный хоккеист нашего первого поколения — был эталоном высокого индивидуального искусства (особенно в приемах обводки и в умении поражать ворота любого противника). На этом его умении, на проявлении характера ради победы учились не только те, кто с ним или против него играл, а и те, кто просто видел этого волшебника хоккея в деле.

Николай Михайлович Сологубов первым в нашем хоккее сумел овладеть силовым единоборством. И не только овладеть, но и полюбить это истинно мужское начало в игре. Физически одаренный, прошедший через горнило войны, несколько раз раненный, он лучше других умел терпеть, переносить всё — и тяготы тренировок, и жесткость игры самого жесткого противника, и естественную буквально неимоверную усталость. Как капитан команд сборной и армейской, был наглядным примером для остальных, когда шел разговор о необходимости конкретного проявления мужества.

Николай Георгиевич Пучков — вратарь, победно защищавший (и защитивший) ворота нашей сборной — дебютанта первенств мира в Швеции в 1954 году и на первых для нашего хоккея Олимпийских играх в Италии (год 1956-й), приучил себя к спартанскому образу жизни. Ни в какой тренировке себя не жалел. Его любовь к хоккею была и осталась безграничной. Сказать, что он был фанатиком (в самом прекрасном для этого слова смысле) хоккея, — сказать о нашем великолепном вратаре далеко не все. Он был грамотным спортсменом, что помогло ему глубоко осознать многое из того, что относилось к его вечно трудной и не особенно эмоциональной роли в команде и в игре.

А разные по характеру и двигательным навыкам, но одинаково безмерно талантливые Константин Борисович Локтев, Александр Давлетович Альметов и Вениамин Вениаминович Александров! Они, горячо любя хоккей, буквально в каждой игре проявляли эту любовь

* Продолжение. Начало — в ежегоднике «Хоккей», 1982, с. 65-68.

поиском новых решений. Стремились не только к победе над любым противником — этому помогали их гордость за причастность к событиям, о которых во всем мире пишут, и сознание того, что они — действующие лица, на которых во всем мире смотрят. Шли они к победам через хоккей красивый, творческий. Любили выполнять новые и сложные комбинации, а еще больше — забивать шайбы так, чтобы каждая надолго оставалась в памяти у каждого из их почитателей. И у них самих, конечно же, тоже. С этими гроссмейстерами нам, тренерам, было всегда очень интересно и одновременно очень сложно работать: они постоянно требовали новизны, любили тренировки сложные, творческие, в ходе которых надо было не только до седьмого пота трудиться, а и крепко и постоянно думать, искать и находить решения одно прекраснее другого. Александр Павлович Рагулин — лучший защитник чемпионата мира и Европы 1966 г. — вместе с Виталием Семеновичем Давыдовым и Вячеславом Ивановичем Старшиновым — установил рекорд удивительной стабильности высочайшего мастерства. Только на первенствах мира и Европы и на олимпийских турнирах 102 раза выходил на площадку в форме сборной СССР. Рекордсмен нашей сборной и по числу наград (27), завоеванных на турнирах высшего ранга. Защитник, он 14 раз вынуждал капитулировать лучших голкиперов мира!

Думаю, пройдут добрые десятилетия, я этот рекорд десятикратного (!) чемпиона мира, девятикратного — Европы, трехкратного олимпийского победителя — рекорд долголетия кристально честного служения хоккею будет неизменно жить в анналах мировой спортивной истории. Держать себя в полном боевом настрое и состоянии более десятка лет — неистово тренироваться изо дня в день, не зная отдыха, в каждом матче отдавать себя без остатка команде, никогда не роптать ни на «слишком сложную» судьбу, ни на недомогания, а то и просто на «синяки и шишки», которые, пожалуй, куда больше, чем «рядовым», достаются сильным и тем более — выдающимся мастерам хоккея.

Борис Александрович Майоров и Вячеслав Иванович Старшинов были игроками, без коих немыслим успех ни сборной СССР тех лет, ни, конечно же, «Спартака». Разные по характеру (Борис — высокообразованный, интеллигентный, где-то порой излишне самолюбивый; Вячеслав — простой, несколько медлительный, как будто — на первый взгляд — «необтесанный» в повадках), они были едины в стремлении изо дня в день наращивать мастерство и... всегда

побеждать. Именно эти люди внесли в наш хоккей, не побоюсь этого слова, интеллект: высокую требовательность к себе и умение анализировать, быть для себя тренерами. Знаю, что Александру Ивановичу Игумнову — их первому учителю в хоккее и, кстати, единственному из наших тренеров, кто удостоен высшего для наставников спортивного звания — «Заслуженный тренер СССР» — именно за воспитание юных дарований и за доведение их до самых больших высот мастерства, с такими пытливыми и архижадными до хоккея мальчишками было, возможно, и нелегко. Но одновременно уверен: трудиться в общении с такими ребятами тренеру всегда интересно.

С именем Анатолия Васильевича Фирсова связаны не только победы нашего хоккея. Трижды признавали его лучшим на мировых и олимпийских форумах. Нам всегда такие спортсмены были дороги. Их имена навечно вошли в историю мирового хоккея, их узнал не только спортивный мир. А наш хоккей получил благодаря им дополнительную популярность и славу. Фирсов дарил любителям хоккея надолго запоминающееся искусство владения клюшкой, шайбой и коньками. Его хитрющая обводка на вихревых скоростях, скрытность и выверенность паса, наконец, неотразимость бросков и сегодня служат эталонами самой высокой техничности исполнения. Но не только этим ценен был для нашего хоккея Анатолий Васильевич. Вспомните, как, будучи уже мастером, он, играя в звене с Леонидом Волковым и Валентином Сенюшкиным — среднего класса хоккеистами, помог первому стать чемпионом Олимпиады-64 и мира, а второму — игроком основного состава лучшей команды страны. Позже перевели его в звено совсем юных — к Виктору Полупанову и Владимиру Викулову. И он помог тренеру создать звено, ставшее со временем одним из лучших в нашем хоккее. Еще позже мы, тренеры сборной, с кем только не ставили знаменитого Фирсова!.. И в каждом сочетании он не только продолжал раскрывать новые грани личного таланта, но и партнерам по звену (будь в тройке с ним Борис Майоров и Вячеслав Старшинов, Виктор Якушев или...) щедро помогал выявить дарования.

Вспомнил сейчас самый трудный случай в спортивной жизни Анатолия: в преддверии XI зимней Олимпиады он понадобился на новую роль — как хавбек в звено сборной, которое мы готовили к схваткам в Саппоро. Сыграть ему предстояло в принципиально новом тактическом ключе, при иной расстановке сил, с новыми партнерами. И не на привычном левом краю, где он в течение многих лет добивался (и добился!) высокого признания специалистами и журналистами всего мира. Теперь, на склоне лет, в годы своего спортивного величия, ему следовало овладеть новой ролью. Из атакующего превратиться в игрока-органи-

затора. И он стал организатором. Да каким!!! Мы помним, как «в компании» с передними нападающими Владимиром Викуловым и Валерием Харламовым, с хавбеком Геннадием Цыганковым и центральным защитником Александром Рагулиным Анатолий составил звено, побеждавшее всех.

Знаю по рассказу друга и коллеги — Аркадия Ивановича Чернышева, умудренного в хоккее и жизненной опытности, как много ему дали многие истинные мастера динамовского коллектива. Особо тепло он мне часто говорил о Валерии Васильеве и об Александре Мальцеве. Если бы меня спросили о лучших хоккеистах разных амплуа всех времен, то из защитников вместе с Николаем Сологубовым я смело назвал бы и Валерия Ивановича Васильева. Действуя без устали, не ограничивая свое амплуа зоной обороны, он сочетал в себе два главных качества игрока оборонительных рубежей: всегда умело разрушал... и творчески созидал. Боюсь, что это предельно краткое определение достоинств Валерия не отражает его истинного мастерства во всем объеме и великолепии. Поэтому хочу пояснить свою мысль.

Разрушать в хоккее можно по-разному: действуя на перехватах и добывая шайбу после технических огрехов противника, подключая к обороне и к отбору шайбы партнеров (в том числе нападающих)... Все это обычные приемы, непременно входящие в арсенал защитника. Но в них больше помощи со стороны и расчета, нежели собственной инициативы и полной проверки себя на прочность. Они, эти приемы, с позиций хоккея дня завтрашнего «дорогостоящие»: на участок, где ведется единоборство за овладение шайбой, привлекаются дополнительные силы или противнику «дарится» время и пространство в расчете на его ошибку. Так вот, Валерий Васильев в чьей-либо помощи не нуждался и не нуждается. Он мог и может в зоне атаки на хорошем подкате, сближаясь с противником, успешно вести с ним силовое единоборство. В средней зоне, находясь от противника всего на длину клюшки, вначале заставлял его опустить голову, лишая ориентировки и предлагая ближний бой, умел в искусном столкновении лишить его шайбы, а то и устойчивости. Но могу сказать, что так умело сегодня действуют уже многие защитники. Согласен: Вячеслав Фетисов и Алексей Касатонов, Сергей Бабинов и другие наши лучшие представители оборонительных линий стремятся подражать именитому коллеге. Но он так начал играть первый. А это в спорте ценится особо. Я еще не все сказал о Васильеве. Умышленно умолчал, за что люблю этого спортсмена и в чем вижу его особую ценность для команды в матчах жестоких, бескомпромиссных. Когда надо (а об этом всегда лучше других знает тренер), наш хоккей умел «отбивать охоту к игре» у тех из противников, кто проявлял невоспитанность.

Разрешите здесь прибегнуть к пояснению высказанного.

Хоккей — игра мужественных. Силовое единоборство — это в нем норма, придающая соперничеству дополнительные краски рыцарства и бесстрашия. Но столкновения часто исполняются (к примеру, канадцами) как психологический фактор, а то и как «проверенное» средство выведения «неугодных» из игры. В подтверждение — наши многие матчи с профессиональными клубами. Так вот, против Васильева даже канадцам всегда сложно играть. Левые крайние нападающие противника, действуя против этого нашего защитника, всегда оказываются... самыми слабыми игроками матча. Трудно им дается каждая попытка нейтрализации Валерия. Порой даже невмоготу. А нередко и просто страшновато играется, когда выпадает участь «держать» Васильева.

Александр Николаевич Мальцев — выходец из «Золотой шайбы» города Кирово-Чепецка. Подарил и еще продолжает дарить (несмотря на многочисленные тяжелые травмы) нашему хоккею гармонию и красоту движений. Залюбуешься, когда этот ас атаки, маневрируя, обводит одного за другим нескольких противостоящих ему, скрытно выдает шайбу партнеру или сам эффектно поражает цель.

Я много раз слышал, что наш зритель идет на хоккей не только «поболеть» за любимую команду. Зрелище, существо хоккея интересует его прежде всего. И еще он спешит на матч, чтобы в трепетном волнении встретиться с кумирами, радостно дарящими заполненным трибунам истинное мастерство и раскрывающими этим мастерством (как и воистину рыцарским поведением по отношению к соперникам) великолепие замечательной игры настоящих мужчин.

Б. Михайлов — В. Петров — В. Харламов. Первая тройка всех времен нашего (а возможно, и мирового) хоккея. Не счесть сделанного ими во славу советского хоккея в последнее десятилетие. Разве эти гроссмейстеры на льду вместе с показом истинно уникального и потому почти всегда победного мастерства не помогали и (в первую голову, конечно) своим, а то и (наглядными примерами в борьбе лицом к лицу) иностранным хоккеистам обретать и укреплять уверенность в силах, не указывали пути к вершинам спортивной доблести и к пикам славы?!

В чем были тактические особенности и мощь этого звена? Попытаюсь ответить на свой же вопрос одной фразой, хотя и сознаю, что сие неимоверно трудно. Это были спортсмены, очень разные по двигательным навыкам и даже по характеру, но единодушные в понимании хоккея и в высочайшем хоккейном образовательном цензе. Под «хоккейным образовательным цензом» имею в виду и немыслимое без высокой образованности творческое по-

нимание каждым хоккея, и высочайшее «фамильное» мастерство каждого.

Борис Петрович Михайлов — истинный рыцарь без страха и упрека, в каждое мгновение любого матча целиком отдававший себя хоккею. Его «настырность» (точнее сказать, настойчивость), постоянство поиска «применения себя» в обеих фазах игры — и в атаке и в обороне — можно без риска ошибиться считать эталоном любви к хоккею и верхом командного патриотизма. Мы как-то незаметно для самих себя разучились ценить действия хоккеиста без шайбы. Умело обвел, точно и скрытно «выдал» пас, поразил цель (пусть даже не всегда эффектно) — и обеспечены аплодисменты зрителей и похвалы журналистов. А вот Михайлов был силен прежде всего в действиях без шайбы. И в конечном счете именно эта сила делала победными не только его действия, но и действия всего звена. Достойная подражания неистовая активность этого аса атаки создавала как бы численное превосходство на любом участке площадки, где действовал Борис. А могло ли звено пользоваться скрытными разноплановыми передачами шайбы, коими запутывало даже глубокоэшелонированную оборону практически любого противника, не будь широкого и постоянного (!) маневра атакующих? Конечно же, нет. Ведь основные условия целенаправленного паса — движение и (особенно) скрытность маневров партнеров без шайбы.

Владимир Владимирович Петров. Природа подарила этому человеку запас здоровья, эластичность мышц и этакую пластичность движений. Жаль, что в эти дары природы сам спортсмен верил порой излишне много: это нет-нет да и отнимало у него веру в необходимость трудиться до седьмого пота. Владимир был центральным нападающим нового типа: и созидателем и игроком, требующим, чтобы с ним в звене (и в команде) все считались. Как центрфорвард Петров постоянно способствовал тому, что в завершающей фазе атаки звено играло с широкой сменой мест, лишая противника возможности опеки коллег, а значит, позволяя атакующим штурмовать ворота.

При всей человеческой скромности и простоте, пожалуй, все-таки самой яркой, всегда особо заметной фигурой в звене оставался Валерий Борисович Харламов (1948 — 1981). Если мысленно и не спеша перелистать нею историю нашего и мирового хоккея и сравнить Харламова с многими и многими выдающимися игроками всех времен, то таким сравнением мы останемся довольны: Валерий всегда — в любом матче — «хорошо смотрелся». Его постоянство в старании, в показе того, что умеет, было близко сердцу каждого истинного ценителя хоккея. Но таких лишь в нашем хоккее очень много. (Слышу замечания. Но я ведь только начал перечислять достоинства этого хоккеиста.) С Харламовым

всегда уютно игралось и жилось любому. И его, как и Фирсова, мы, тренеры, использовали в разных сочетаниях. И очень ценили умение и желание Валерия отдавать личное мастерство команде и помогать в раскрытии дарований партнерам по звену. Хотя в разряд выдающихся он попал только после исторических встреч сборной СССР с профессионалами НХЛ, где не раз его признавали лучшим, расцвел «бутон» хоккейного таланта в нем раньше — на чемпионатах мира 1969 — 1971 гг. и особенно на Олимпийских играх в Саппоро.

Кого из игроков мы можем и должны считать выдающимися? Так просто, под впечатлением нахлынувших эмоций, конечно, можно назвать хоккеиста, сумевшего самолично забросить решающую шайбу. Или того, кто не позволил добиться успеха сильному противнику. Но это... чересчур просто. Под такие «параметры» могут подпадать иногда хоккеисты, далекие от того, чтобы по праву и навечно войти в когорту великих. Вернемся к Валерию Харламову. В чем была его даже не сила — силища? В избытке всего — и работоспособности, и высочайшей технической оснащенности, и творческого понимания хоккея. Плюс к тому — присущие в таком сочетании, пожалуй, лишь ему... три скорости: скорость взрыва (а точнее — быстрота), скорость движения и скорость мысли. И особую прелесть обретали эти скорости одновременностью действия, как бы соревнованием вперегонки между собой.

Еще одно важное обстоятельство для причисления игрока в разряд выдающихся — действия в единоборствах с сильным противником. На «веку» звена Петрова таких противников было предостаточно. Что касается персонально Харламова, то любой противник знал его «опасность» и предпринимал все меры для нейтрализации этого нашего во многом уникального хоккеиста загодя, ибо понимал: без заблаговременной подготовки одолеть ни советскую сборную, ни ЦСКА невозможно. И даже в тисках такой «опеки», особого внимания к нему со стороны соперников, Валерий верил в себя и всегда оставался в числе ведущих в команде.

О Владиславе Александровиче Третьяке — нашем надежнейшем страже ворот с колоссальным, поистине неисчерпаемым запасом прочности мастерства и характера, высокоэрудированном, интересном человеке, скромном и требовательном к себе спортсмене, добрейшем к друзьям — по заслугам много и сказано и написано. Он действительно, пожалуй, лучший вратарь всех времен мирового хоккея, При его участии советская сборная и родной для него ЦСКА одержали великое множество ярких побед. Все мы были свидетелями, когда он — да-да, вратарь! — выигрывал... матч: противник, даже численно превосходивший «команду Третьяка», превосходство в голевых

моментах не мог «переплавить» в голы только потому, что последним оплотом наших ворот был Третьяк. Владик отражал любые шайбы настолько уверенно, что... лишал противника веры в успех. В чем же сила нашего лучшего голкипера? В чем надежность его? В том, что наш вратарь не только шагает в ногу с современным хоккеем, но постоянно чуточку опережает очень и очень дорогое в спорте время. Еще когда не загибали на клюшках крюки и шайба после бросков «набирала околокосмическую скорость» — 80 — 90 км/час, Третьяк, предвидя увеличение убойной силы и повышение прицельности завершающих бросков, стал приобретенные за годы «соленых» тренировок технико-тактические средства игры совершенствовать, добавляя к зрительному восприятию основательную дозу интуиции. Того предвидения, что позволяет хоть на долю секунды, на миг, но загодя выбрать из многих возможных единственно верную на данный момент позицию и начать движение для отражения летящей в ворота шайбы. Но не только за высокое и стабильное мастерстве особую ценность для всех нас представляет ставший смолоду именитым вратарь.

Высокая образованность, человеческая чистота и исключительная скромность, абсолютная преданность хоккею позволяют Владиславу вот уже на протяжении почти полутора десятков лет (а ведь ему всего-то отроду 30! «Круглая дата» пришлось как раз на «пропахший хоккейным порохом» день 18-й победы сборной СССР в чемпионатах мира и 21-й европейской — на 25 апреля 1982 года) изо дня в день совершенствовать мастерство, продолжая учиться у ветеранов, и служить ярчайшим примером для молодежи.

Мы, тренеры, знаем великую силу товарищества, особенно когда постигается неизведанное или «в открытом бою» проверяет тебя на прочность самый грозный противник. А ведь всем выдающимся — и игрокам, и звеньям, и командам — всегда приходилось куда труднее, чем остальным. Они потому и лучшие, выдающиеся, что идут по нехоженым тропам, ищут приемы и решения, какие до них неведомы были никому; ищут и находят новые амплуа, руководствуясь^- не чьей-то опытностью, а своей интуицией. Своим умением предвидеть.

Спортсмен, в котором уживаются и высочайшее мастерство, и лучшие качества нашей молодежи — высокосознательная дисциплина, жизненная активность и честность, образованность и умение жить интересами коллектива, партийная зрелость и беззаветная преданность отечеству, для советского физкультурного движения особо ценен. На такого как на личность могут смело равняться и миллионы членов клуба «Золотая шайба, и все другие наши дети, и вся молодежь. Мы наглядно показываем, как спорт помогает в наше время вос-

питывать современников в лучших традициях человечества. Таким представляется мне и Владислав Третьяк.

А теперь вспомним наш разговор о тренере. Смог ли бы он воспитать плеяду спортсменов или даже хотя бы одного такого, кто украсил и прославил бы наш хоккей, кто и в спорте и в жизни опередил бы время, в одиночку?! Нет, нет и еще раз нет. Могло не хватить ему даже достаточно весомых знаний, полученных в учебных заведениях, и опыта, приобретенного в работе и в общении с людьми. Здесь мы, тренеры, как в воздухе, постоянно нуждаемся в общении с единомышленниками. Немало знающими, многое умеющими и пережившими в пору нелегкой, но высокоэмоциональной жизни спортсмена.

Конечно, во все времена настоящий тренер должен знать больше, чем самый выдающийся из его учеников. Так должно быть. Иначе такому спортсмену тренер будет обузой, а не наставником. И уж, конечно же, не воспитателем, не другом, не помощником. Без слов, незримо лишится такой тренер весьма важного для него авторитета в глазах учеников, что отрицательно (и никак иначе) повлияет на рост боеспособности коллектива. Советы и решения такого тренера станут формальными, потеряют истинную ценность. Спортсмены окажутся без твердой поддержки наставника.

Итак, ясно: тренер обязан знать больше, чем те, кого он «ведет». И каждый день — в каждой беседе, споре, тренировке, в каждом соревновании все (без крохотного остатка) свои познания с радостью первооткрывателя отдавать спортсменам. А назавтра родничок его знаний вновь необходимо пополнить свежими и более весомыми фактами и аргументами, в коих чувствоваться должна еще большая глубина познания предмета. Так есть. Советский спорт дал миру десятки выдающихся тренеров, с именами которых связаны и воспитание выдающихся спортсменов и потрясавшие не только спортивный мир победы.

Но как тогда тренерам столь оперативно, не теряя понапрасну золотое время, обретать новые знания? Самообразованием. Творческим, взаимообогащающим общением с коллегами. Раздумьями наедине с собой. Активным и умелым общением со спортсменами разных возрастов и рангов. Ведь каждый спортсмен выполняет не только волю и задумки тренера. Очень важно и то, что в хоккее он действует и творит в высочайшем темпе, ибо на раздумья, на принятие решений противник и сам хоккей «отпускают» лишь доли секунды. Мгновения. Это всегда должны учитывать и помнить мы, наставники. Нам новую идею «дано» вынашивать недели и месяцы, часами о ней говорить. А игроку для ее исполнения мы отводим... секунды. Как же тут и себя не проверять на практике и не набираться опытности у... своих же учеников?

Временное понятие хоккея. У тренера есть время на раздумья. Да и хоккеист в периоды отдыха может мысленно, не спеша (как актер, готовясь к спектаклю) «проигрывать» отводимую ему роль. А вот, выходя на лед, спортсмен все впрок изученное и заученное должен уметь исполнять мгновенно, да еще в сложном единоборстве.

И еще одна неизбежность для хоккеиста в матче. Часто можно слышать, как тренер сетует на игрока: всё ему объяснил, основные положения несколько раз на тренировке «проиграли», а на площадке хоккеист будто забыл указания. Причины того могут быть разные. И одна из них — усталость. Та естественная, на фоне которой настоящий мастер, приучив себя терпеть и действуя «через не могу», все равно будет показывать высокое мастерство и проявлять постоянную готовность к выполнению самых сложных заданий тренера. У другого усталость отнимает даже приобретенный навык, снижает уровень мастерства. Такой не способен воспринимать замечания тренера и не может четко выполнять отведенную ему роль.

Разве здесь для тренера мало поучительного? Как вести себя, какие подбирать упражнения, чтобы они всегда, в самом сложном поединке, позволяли бы спортсмену четко чувствовать ритм игры и действовать творчески, боевито?

Большинство выдающихся игроков стремятся по завершении активных выступлений стать тренерами. Это и верно и отрадно. Кто, как не они, на себе за долгие годы испытавшие всю сложность учебно-тренировочного процесса, люди-практики, для которых нет секретов в хоккее, должны стать и выдающимися тренерами? К сожалению, столь простой и логичный ход событий пока не подтвержден жизненной практикой. О причинах этого — разговор особый. Но вот об одном хочу поведать.

Все бывшие игроки после первых же шагов по тренерской стезе говорят: «Как просто было играть, и насколько сложнее тренировать! » Наверное, это сущая правда, хотя, прожив в хоккее огромную и захватывающую жизнь, не могу сказать, что паша, тренерская, профессия настолько сложна, что не каждому доступна.

Постоянно питаю слабость к... умельцам. Что таким ни задашь, что их ни попросишь сделать — даже, может быть, до сего дня не изведанное и не виденное исполнить, — выполняют просьбу тренера «с первого подхода», решительно и четко. Знаю: для таких в быту несложно ни доску обстругать, ни полы помыть или натереть, ни отличный обед приготовить...

Они смышленые, умельцы. Как правило, такие проходят выучку на производстве и в спорте себя не жалеют, а в быту проявляют особую смекалку и пытливость ума.

Отнюдь не случайно слово «умелый», означающее «обнаруживающий уменье либо навык», «искусный», как нельзя лучше подходит и к профессии тренера. И учимся этому умению мы, наставники команд, когда у спортсменов, когда — у самого хоккея, а когда — и у тех, с кем изо дня в день встречаемся и из кого создаем коллективы единомышленников.

Конечно, главным для себя в жизни каждый советский хоккейный тренер считает создание боеспособного коллектива и воспитание в нем как можно большего числа выдающихся игроков, способных отдавать себя без остатка во славу Родины, за честь спортивную. Спортсменов, которые после верного служения хоккею нашему непосредственно на площадках в доспехах игрока смогут продолжить это служение в другом качестве и на другой должности, принося и здесь обществу ощутимую пользу. Это — главная наша обязанность. По числу таких, и только таких, воспитанников можно и должно оценивать квалификацию тренера.

Но мы воспитываем не просто спортсмена и создаем не только сильную команду. Каковы

спортсмены, какова команда по внутреннему содержанию? Тренеров здесь нельзя сравнивать с театральным режиссером-постановщиком: в театрах есть идеи, но нет... противников. «Театралы» в какой-то мере вольны в творческих задумках. Мы же, тренеры в хоккее, не можем витать в заоблачных высотах фантазии, а обязаны учитывать состояние теории и практики нашей игры «во всем остальном мире». И не только сегодня. А и видеть, и предполагать, каким хоккей будет даже не завтра, не через год — через несколько лет. И знать определенно, наверняка, каким нужно создавать нам свой хоккей, чтобы в уже иных условиях он оставался победным. И, ясное дело, точно представлять себе игрока (вратаря, защитника, хавбека, нападающего) хоккея грядущего. Об этом мне с вами, читатели, хочется помечтать подетальнее. И не только помечтать, а и, если хотите, поспорить. С тех позиций, с которых и вы и я должны будем видеть хоккей и спортсменов глазами не сегодняшнего дня, а хотя бы середины 80-х годов. Такой разговор — о хоккее грядущего, о его выдающихся, но пока безымянных игроках и звеньях — впереди.

ТЕХНИКА, ТАКТИКА

О ПРИНЦИПАХ ОЦЕНКИ ТЕХНИЧЕСКОЙ ПОДГОТОВЛЕННОСТИ ХОККЕИСТОВ

В хоккее давно и прочно стали обиходными термины: «точная передача», «элегантная обводка», «техничный игрок»... Как, какими руководствуясь принципами делят игроков на высокотехничных и менее техничных, — «на глазок» или в соответствии со строго обоснованными критериями?

На сегодня в практике оценки технической подготовленности хоккеистов сложились в основном два способа:

экспертный — мнением компетентного специалиста (или — надежнее — группы специалистов), которое во многом индивидуально;

количественная оценка по критерию точности исполнения того или иного приема (по проценту выигранных вбрасываний либо попаданий шайбы в створ ворот после броска, по числу точных передач). Такую оценку можно назвать операторской, поскольку специалисты не оценивают, а лишь фиксируют технические приемы (по соответствующим шкалам и критериям).

Оба способа оценки техничности не могут

быть статистически достоверными и стандартизированными, ибо зависят от многих неучитываемых переменных: от условий выполнения приема; от скорости передвижения игрока в момент выполнения приема, от того, противостоит ли в этот момент соперник; от качества льда и т. д. При таких оценках «работают» лишь большие числовые значения (например, экспертные или статистические наблюдения за игроком в течение сезона или по крайней мере ряда турниров). Кроме того, оценка эксперта во многих случаях зависит от личного отношения оценивающего к наблюдаемому игроку, от того, принимает или не принимает эксперт манеру ведения игры наблюдаемым, тактические концепции и многие личные качества игрока, сопутствующие техническому мастерству. К сожалению, единые способы надежной количественной оценки технической подготовленности хоккеиста сегодня еще не разработаны и потому попросту невозможно провести два сравнительных анализа, крайне необходимых практике: