При любом использовании данного материала ссылка на первоисточник обязательна!

ки. Нарушил правила — предупреждение, нарушил вторично — очко в пользу соперника, третье нарушение — потерял гейм, четвертое — засчитывается поражение. Факты говорят о том, что там, где судья решителен, хорошо знает правила и уверенно руководит игрой, встреча протекает спокойно, без каких-либо серьезных нарушений.

Судья в первую очередь — воспитатель. А воспитывать следует прежде всего личным примером.

От внешнего вида судьи, его подтянутости, аккуратности, поведения и порой даже жеста зависит во многом и поведение спортсменов. Ну как можно требовать опрятной формы от теннисиста, если сам судья неряшливо одет, плохо выбрит, костюм его измят, рубашка несвежая, обувь нечищенная. Сидит он, развалившись на вышке или на стуле, нога на ногу, все время на кого-то поглядывает,

отвлекается... Спортсмены прекрасно знают, как ведет себя судья и вне корта. К сожалению, бывали случаи, когда, приехав на соревнования и встретившись там со своими коллегами, некоторые судьи считали в порядке вещей отметить эту встречу отнюдь не за чашкой чая... Кое-кого пришлось отстранить от участия в соревнованиях.

Личный пример, высокая требовательность судьи не исключает, а предполагает доброжелательность. И не следует переоценивать свою роль в том или ином турнире. Во всем — и в составлении расписания, и в организации турнира в целом судьи должны помнить: нужно делать все для того, чтобы спортсмены смогли показать наивысшие результаты, проявить свое мастерство, не отвлекаясь на мелочи, которые могут быть легко устранены судейской коллегией.

МАЙКЛ МЬЮШОУ: ПО ЗАРАНЕЕ ОГОВОРЕННОМУ СЦЕНАРИЮ...

Американский писатель Мьюшоу хорошо известен в теннисном мире. В качестве корреспондента различных американских газет ему неоднократно приходилось бывать на крупных международных соревнованиях. Несколько лет назад Мьюшоу совершил полугодовое турне с целью посещения крупных соревнований мужского профессионального тенниса, включая Уимблдонский турнир, открытые чемпионаты Франции и США. Итогом поездки явилась книга «Мичи-турне: полгода по следам теннисистов-профессионалов». Вместо веселой развлекательной повести из жизни современного спорта (именно таковой была задумка автора) профессиональный теннис предстал перед читателем в самом неприглядном виде — коррупция, тайно оговоренный дележ призовых денег, «сплавление» матчей, игра на ставки, раболепствование перед «звездами», злоупотребления наркотиками, сомнительные закулисные сделки и т. д. Наиболее ярко в этом плане написана глава «Ницца», которую мы и предлагаем читателю с небольшими сокращениями.

Теннисный клуб Ниццы уютно устроился в Империал-парке в окружении холмов, на склонах которых возвышаются сооружения, принадлежащие всем модным архитектурным стилям, известным с тех пор, как город стал курортом. Здесь можно увидеть замки с серыми шиферными крышами, увенчанными башенками, русскую православную церковь со сверкающими шпилями на куполах-луковицах, пастельно окрашенные особняки в духе кубизма, мароккан-

ские фасады с зубчатыми башнями и резными арками, напоминающими замочные скважины, дома с декоративными излишествами, замысловато-слащавыми линиями, навязчиво повторяющимися в железных решетках, и, наконец, нагромождения плиточных ансамблей, вытесняющих друг друга и заслоняющих соседним зданиям вид на Средиземное море.

Надолго лишенный полноты жизненных ощущений, я упивался свежим воздухом, ослепительно яр-

кими красками, первым в этом году лихорадочно волнующим вкусом весны. После многих недель, проведенных на пустых стадионах, было приятно очутиться в окружении людей. Открытый чемпионат Ниццы по теннису с призовым фондом всего лишь 75 тысяч долларов не смог привлечь «суперзвезд», ни одного теннисиста из первой десятки мира. И все же с самого начала соревнований теннисный клуб был заполнен зрителями, которые стекались к живописным красным кортам.

Во всем этом было нечто поучительное, что-то вроде наглядного урока для Ламара Ханта и его конкурентов в серии «Гран-при», которые рассчитывают на большие деньги и дутые репутации в постоянной борьбе за приличные сборы. Здесь, в Ницце, зрители, казалось, напротив, получают удовольствие просто от наблюдения за красивой игрой. Настоящий турнир проводится с 1895 г.; у него сложились традиции и преемственность. В отличие от многих легковесных шоу-соревнований, наспех сфабрикованных для телевидения, упакованных рекламными агентами, разыгранных равнодушными актерами и забытых впоследствии всеми, кроме местных организаторов, погрязших в чернильной волоките, этот чемпионат вызвал у поклонников тенниса большой интерес. Свыше тысячи женщин, детей, ветеранов и других любителей этого спорта играли на соседних кортах, рядом с «профи», привлекая внимание своих болельщиков.

Конечно, у турнира был легкий привкус благотворительного мероприятия. К примеру, теннисисты, получая мячи для тренировок, выкладывали по 25 франков, а к концу дня использованные мячи продавались публике. В специальном ларьке продавались кондитерские изделия домашнего приготовления, которые напоминали торговлю печеным, организуемую в благотворительных целях церковной общиной. Но все это казалось мне очаровательным, а спортсмены вполне разделяли мое восхищение. В турнире не участвовала ни одна «звезда», но ни один из участников и не выбыл из него. За время моего многомесячного турне чемпионат в Ницце оказался единственным, где никто не отказался в последнюю минуту от участия в соревновании.

Приятно также, что у этого

чемпионата — чисто французский колорит. Повсюду торговали вразнос булочками-круасанами, фирменными хлебцами, сливочной карамелью. В холодильнике пресс-центра вместо безалкогольных напитков красовались бутылки холодного «Виши», пива, шампанского. Другие турниры обычно нарочито подчеркивают свой международный характер и вывешивают национальные флаги стран-участниц. Здесь же вокруг всего центрального корта на флагштоках с трехцветными щиткам и-эмблемам и Франции развевались 16 флагов всех французских департаментов.

Хотя в этой серии соревнований в качестве lingua franca* признан английский язык, и счет обычно объявляется на нем, а потом уже на местном языке, здесь в Ницце судья на вышке требовал, чтобы все объявления делались только на языке Вольтера и Расина. Это вносило некоторую путаницу, впрочем, не более серьезную, чем недоразумения, вызванные отказом французов следовать общепринятой теннисной терминологии. Например, турниры «Большого шлема» французы обычно именуют турнирами «Большого шелема», что по звучанию напоминает загадочное название средневекового арабского халифата. В прошлом году на открытом чемпионате Франции Марк Эдмондсон, дородный забияка из Австралии, рассердившись на судью на вышке, закричал: «Я же знаю, что вы умеете говорить по-английски, так скажите хотя бы, у кого «больше»: у меня или у соперника!» Судья притворялся, что не понимает по-английски ни слова, пока Эдмондсон не обозвал его «высокомерной свиньей». И тут выяснилось, что арбитр действительно владел не только французским, но и английским, ибо сразу оштрафовал австралийца за оскорбление.

На соревнованиях в Ницце можно было столкнуться с проявлениями не только галльского характера. Поскольку в чемпионате участвовало немало испанцев, итальянцев и южноамериканцев, мне пришлось наблюдать латинский темперамент во всех его обнаженных крайностях. Во время игры теннисисты морщились, хмурились, гримасничали, дулись, стона-

* Lingua franca (лат.) — свободный язык, язык-посредник.

ли, хныкали, иногда вели себя цинично, изрыгал и проклятья, немыслимо сквернословили и высокопарно молили об удаче. Моим фаворитом в искусстве фиглярства был Хосе Луи Дамиани, взрывной уругваец, у которого нежное отношение к теннисным мячам то и дело сменялось приступами ненависти. Когда мячи подчинялись его воле, Дамиани ласково гладил их перед подачей, потирал о свой внушительный живот. Но стоило им хоть раз ослушаться, как Дамиани называл их «маленькими блудницами» и беспощадно бил их, как будто это были неверные любовницы, нуждавшиеся в наказании.

Но часто можно было видеть действительно великолепный теннис, на который стоило посмотреть. В отсутствии теннисных «звезд» спортсмены, почувствовав себя раскованней, демонстрировали весь арсенал мастерства. И неудивительно: попасть в сотню лучших мира в любой сфере человеческой деятельности — задача сверхтрудная. Интересно вообразить, что представляла бы собой такого рода классификация в любом другом виде спорта, где результаты контролировались бы компьютером, как в теннисе. В Америке лучший сотый футболист, бейсболист, баскетболист был бы широко известен, высоко уважаем и хорошо оплачиваем. В европейском футболе лучший сотый игрок, наверное, стал бы национальным героем. А в теннисе почему-то спортсмен, который числится под номером сто в компьютерной классификации АТП*, считается посредственностью, скромным ремесленником, который играет в скучный, непривлекательный теннис.

Турнир в Ницце доказал как раз обратное, и не один я восхищался игрой Клаудио Панатты, который, находясь долгое время в тени своего знаменитого брата Адриано, в этот раз дошел наконец-то до полуфиналов. В турнире участвовал и Анджел Хименес, отважный маленький испанец, который обычно появляется на корте в шапочке для игры в гольф. Он уступает Андре Гомесу в росте больше чем на фут, а в весе — на пятьдесят фунтов. Гигант-эквадорец

* АТП — Ассоциация теннисистов-профессионалов — руководящий орган мужского профессионального тенниса. — Прим. пер.

«выбил» Хименеса из корта в первом же сете. Во втором сете испанец носился за каждым мячом, выиграл тай-брек, будучи на волосок от поражения, и, уступая третий сет 1 : 4, все же выиграл встречу.

Потом Рамеш Кришнан, полноватый и низкорослый, выступил против Джимми Ариаса, 17-летнего американца, который, казалось, весь вылеплен из рельефной мускулатуры, сильной, как сжатые пружины. Чем напряженней становился матч, тем больше Арнас вкладывал себя в каждый удар, стараясь все время послать мяч ближе к линиям. Кришнан, по-видимому, зачарованный симметричностью своих собственных легких как перышко ударов, был доволен тем, что держит мяч в игре. К третьему сету Ариас ковылял по корту из-за судороги ног, а Кришнан, гибкий, как йог, парализовал его действия ответными ударами, такими невесомыми, как будто он не бил по мячу, а припудривал лицо пуховкой.

Балаш Тароци в одиночку обыграл всю уругвайскую команду Кубка Дэвиса, сумев спасти один матчбол против Диего Переды в первом круге, а другой — против Дамиани в четвертьфинале во время проливного дождя. Потом после победы в четвертьфинале над Клаудио Панаттой, он сыграл марафонский матч против первой ракетки Франции и местного фаворита Яника Ноа.

При счете сетов 1 : 1 и по 5 : 5 в решающем сете Тароци проигрывал на своей подаче 15:40, но спас два геймбола; при этом Ноа, пытаясь достать мяч, растянулся на корте. На спортивной рубашке этого чернокожего француза, выходца из Камеруна, прямо на груди так и осталось грязное пятно шоколадного цвета.

При счете 7 : 7 в третьем сете у Тароци отказала подача, и, когда счет в гейме стал 0 :30, казалось, что венгр деморализован. «Дропшот»* звучит по-французски как «amorti» — буквально «мертвый мяч». Тароци сыграл два великолепных «мертвых мяча» и сразу ожил. Он держал подачу и продолжал держаться сам, лидируя в сете 12 : 11, а потом, сломав, наконец, Ноа, выиграл титул чемпиона — 6 : 2, 3 : 6, 13 : 11.

Французский журналист, сидящий рядом со мной, раздраженно

* Дропшот — укороченный мяч.

сказал о Ноа: «Он выглядит усталым, не в форме. Знаете, он курит».

— Я не столько против сигарет, — сказал журналист, — сколько против гашиша. Ноа признался в одном интервью, что курит гашиш. Он также назвал имена теннисистов, принимающих кокаин и амфитамин. Его заявление вызвало здесь переполох. Затем вдруг все стихло, как будто ничего и не случилось.

— Когда это было? В каком журнале?

— В сентябре 1980 года, — сказал журналист, — в журнале «Рок энд Фольк Мэгэзин». Это интервью во многом объясняет, почему среди французов нет серьезных теннисистов. Французы всегда хорошо выступают как юниоры. Но как только они добиваются первых хороших результатов, перед ними открываются все двери. Можно больше не работать. К чему колесить по всему свету в поисках очков АТП, когда ты уже богат? Прочтите журнал «Рок энд Фольк», вы поймете, о чем я говорю.

Я сделал запись об этом интервью со смешанным чувством. Всю неделю, особенно во время финала, я испытывал нечто похожее на былую любовь к теннису. Теперь, казалось, это ощущение разрушилось так внезапно, как, если бы при появлении одной черной тучи весна на этом побережье сразу сменилась бы зимой. Однако все, что журналист рассказал о Янике Ноа, послужило не единственной причиной резкой перемены в моем настроении. Теперь я уже больше не мог уклониться от главной цели моего визита в Ниццу. К концу дня у меня была назначена встреча с одним из арбитров, который согласился побеседовать со мною.

* * *

Мы встретились в Антибе в Старом Порту — название, которое теперь после модернизации морского флота утратило всякий смысл. Мы стояли в том месте, откуда виден балкон квартиры Грэхэма Грина. Однажды, когда я брал у него интервью, Грин пожаловался мне на шум в порту. В теплый ясный воскресный вечер о писателе напоминали и этот шум, и человек рядом со мной, который, как мне виделось, обладал всеми чертами выходца из «Гринландии».

Нервный, настороженный, он, су-

дя по внешности, вряд ли подходил для героических поступков; тем не менее готов был честно выполнять свою миссию, подчеркнув, что будет говорить только в том случае, если я гарантирую ему анонимность. Он требовал сохранения полной секретности, как на церковной исповеди.

Когда я поклялся сохранить его анонимность, он сказал, что этого недостаточно. Я вынужден был также пообещать не упоминать его национальности и не говорить ни о чем другом, что могло бы способствовать опознанию его личности. И все же судья предоставил мне право обобщить его впечатления о профессиональном теннисе.

Будучи судьей, он сам играл в теннис, но не на уровне мирового класса. Для того чтобы остаться в любимом спорте, стал арбитром. В течение двадцати лет он судил соревнования в Европе и Америке, в серии «Гран-при», а также в Уимблдоне ив турнире «Мастере»*. Он судил также специальные и показательные встречи.

Я рассказал то, что слышал от ряда теннисистов, затем описал матчи в Милане. Я допустил, что сами по себе эти факты ничего не доказывают. Спорные решения судей — неотъемлемая часть тенниса. Однако при всем этом, по-видимому, важно, что очень многие спортсмены верят в двойственный характер решений, а в некоторых случаях знают о прямых столкновениях между директорами турниров и судьями.

— Вам говорили спортсмены, как нанимают и назначают на матчи судей? — спросил мой собеседник.

— Нет.

— Вероятно, — добавил он, — они никогда над этим серьезно не задумывались.

Я сказал, что всегда считал, будто назначение судей проводится поочередно и...

— Кем проводится? — спросил он, несколько раздраженный моим невежеством.

— Одним из независимых агентств.

— Нет никаких агентств, нет независимости. Ну, конечно, существуют национальные ассоциации и федерации судей, и, по всей вероятности, эти организации готовят и аттесту-

* «Мастерс» — заключительный турнир серии «Гран-при».

ют арбитров. Но в конечном счете судей нанимают в частном порядке директора турниров. Понимаете, о чем я говорю? Судьи отбираются персонально директором турнира и работают на него. Если директору судья не нравится, он просто его не привлекает к судейству, а если не понравилось, как арбитр судил в прошлом году, от его услуг в дальнейшем откажутся. Не знаю всех подробностей турнира в Милане, но знаю, что происходит на других турнирах.

— Что именно?

— Судите сами: все сводится к тому, что у директора турнира есть свои финансовые интересы. Меньше всего ему нужен арбитр, который может засудить «звезду», скажем, теннисиста с гарантированной оплатой за выступление в сто тысяч долларов, который, по замыслу директора, должен «тащить» весь турнир. Это гарантированные суммы денег, выплачиваемые специально за участие в турнирах, — именно из-за них приходится туго закручивать гайки. Если платишь такую сумму, не можешь. позволить себе, чтобы «звезда» выбыла из турнира в самом начале. Кроме того, директор не один имеет интерес в этом деле, у него есть финансовые покровители, перед которыми нужно отчитываться. Поэтому директор пытается обезопасить, где только возможно, свои финансовые позиции. Естественно, в этой ситуации он нанимает судей, с которыми поддерживает приятельские и деловые отношения.

— Он им говорит, что именно нужно делать?

— В этом нет необходимости. Не раз слышал, как судьи жалуются, что им дают прямые указания. Мне подобные указания не давались, но всегда подразумевались. Директор турнира просто напоминает, что у некоего фаворита есть склонность к фиглярству на корте. Но если быть терпеливым и найти подход к этому спортсмену, не будет никаких проблем. Имеется в виду, что судья должен предоставить теннисисту некоторую свободу, без применения к нему дисциплинарных санкций. Дать ему сбросить немного пара.

— Сколько именно?

— Это вы говорите мне?!

— Когда в последний раз вам приходилось видеть, чтобы «звезду» дисквалифицировали? Да, в прошлом

году действительно дисквалифицировали Герулайтиса в Австралии. Но он же просто сидел на стуле и отказывался играть. Он сам себя дисквалифицировал. Приведите-ка мне еще хотя бы один пример. Я вам сам сейчас приведу пример. Фрэнк Хаммонд дисквалифицировал Нэстасе в матче против Макинроя на открытом чемпионате США 1979 года. Поддержал ли его комиссар матча? И не подумал даже. Они посадили на вышку другого судью и дали Нэстасе возможность закончить матч.

— Вам самому приходилось кого-нибудь дисквалифицировать?

— Ни разу. Были случаи, когда я обязан был это сделать, но не осмелился: считал, что директор турнира меня не поддержит. Все бы заявили, что я надул их, лишил возможности наблюдать за игрой большого спортсмена. Возможно, если бы я объяснил ситуацию журналистам, они бы за это ухватились, и я стал бы на сутки героем; сказали бы, что наконец-то нашелся судья, который поставил на место Коннорса или Макинроя, или еще кого-то. Но тогда я бы уже не судил в этом турнире, а вероятней всего, не судил бы уже ни одного чемпионата.

Когда я рассказал ему об увольнении Ясона Смита за отказ носить тренировочный костюм фирмы «Фила», мой собеседник проявил сочувствие к желанию Ясона сохранить нейтралитет, однако отметил, что история с контрактом «Фила» не самая компрометирующая по сравнению с действиями других судей или с тем, что им дозволено.

По словам моего собеседника, встречаются судьи, которые одновременно являются рекламными агентами фирм, выпускающих теннисные одежду и инвентарь. Как же могут они соблюдать нейтралитет, сидя на вышке, в то время как на корте выступает теннисист, связанный контрактом с их фирмой? Хуже того, какая участь ждет спортсмена, отказавшегося носить одежду фирмы, интересы которой на матче представляет тот или иной судья? Будет ли спортсмен думать о предубежденности судьи против него? Может ли такой судья быть полностью объективным? Дело в том, отметил мой собеседник, что судьи не должны соглашаться на должности, которые ставят их в конфликтное положение с их обязанностями, подрывают их спо-

собность быть объективными и создают массу неприятностей.

По его мнению, необходимо также тщательно расследовать все, что связано со сделками между судьями и директорами турниров. Почему, лишая судей возможности общения со спортсменами, им позволяют поддерживать потенциально компрометирующие их отношения с директорами турниров? Моему собеседнику известны случаи, когда судьи принимают в порядке вещей от директоров щедрые подарки и приглашения на увеселительные мероприятия, а также позволяют директорам сводить их с женщинами. «Речь идет о бизнесе, международном бизнесе, в который вкладываются многие миллионы долларов. Люди не расстаются с вещами добровольно. Неважно, что именно предлагают судье: новую графитовую ракетку, первоклассный обед или «кусок ослятины», важно, что от него ждут чего-то взамен».

— Слишком много судей кооптируется сознательно или бессознательно, — сказал он. Вскоре их первейшей обязанностью становится невыполнение правил. Этим занимаются директора турниров. Судьи же хотят сохранить работу и поэтому развлекаются во время турне. Такой образ жизни весьма соблазнителен. Чтобы его вести, нужно ублажить только одного человека — директора турнира, а для этого нельзя дисквалифицировать «звезд».

— А как обстоит дело с другими правилами, например, со спорными мячами?

— То же самое. Некоторые судьи так сближаются с директорами турниров, что, возможно, сами не отдают себе в этом отчет, в результате спорные мячи присуждаются фаворитам. Может быть, это происходит бессознательно, просто потому, что судьи чувствуют, как директора жаждут побед «звезд». Но выглядит все это отвратительно, почти как тайный сговор. Насколько мне известно, это действительно может оказаться тайным сговором, потому что судьи все время участвуют в каких-то закулисных сделках. Некоторые из них приобретают автомобили таких марок, как «Вольво», «Мерседес», «БМВ» — дорогие автомобили с колоссальной скидкой при содействии директоров турниров. Я говорю о судьях, получающих скидки от 5 до 10 тысяч долларов. Некоторых судей можно ку-

пить за меньшие деньги. Как же они могут остаться после этого независимыми и четко исполнять свои обязанности?

— Представьте себе, скажем, реакцию американцев, узнавших, что бейсбольная команда «Нью-Йорк Янки» помогла купить судье роскошный автомобиль по льготной цене для того, чтобы он подсуживал им. Или возьмите европейский футбол. Гигантские корпорации являются спонсорами многих команд. Что будет, если одна из этих корпораций предложит судье купить ее изделия со скидкой? Будет скандал, буря. Каждый предположит самое худшее. Игра предстает в чудовищном свете. Из-за подобных явлений и зрители, и спортсмены теряют к нам доверие, которое они должны к нам питать.

Я спросил: «Каков же выход?»

— Для этого необходимо иметь высококвалифицированный, прилично оплачиваемый и автономно управляемый судейский корпус. Понимаете, у меня много друзей, большие связи в мире тенниса. Я чаще других сужу соревнования, так что существующая система мне выгодна. Но так быть не должно. Нельзя позволить директорам турниров назначать судей по собственному усмотрению. Это лишь одно противоречие интересов, но весьма существенное.

Поскольку судья высказался по затронутому вопросу столь откровенно, интересно было узнать его мнение по другим спорным проблемам спорта.

Я спросил:

— Как вы относитесь к практике «сплита»* матча между теннисистами?

— Ну, это обычное явление в показательных выступлениях.

— Я слышал, такое встречается в соревнованиях серии «Гран-при», где начисляются зачетные очки АТП. Когда существует большой разрыв между призами за первое и второе места, спортсмены заранее оговаривают дележ призовых денег.

— Я думал, вы имеете в виду дележ сетов, а не денег.

— А вы хотите сказать, что практикуется еще и дележ сетов?

— Конечно, на показательных выступлениях.

* Сплит (англ.) — дележ призовых денег, результатов сетов и т. д.

— А это для чего?

— Организаторам соревнований нужно, чтобы матч длился как можно дольше, был бы более захватывающим, особенно если он транслируется по телевидению. Организаторы просят спортсменов заранее оговорить между собой результат первых двух сетов и честно разыграть третий.

— У вас есть на этот счет конкретные факты?

Да, у него были факты, и он привел пример из своей практики. Несколько лет назад моего собеседника назначили судить финал турнира, разыгранного по круговой системе при восьми участниках. Перед финалом он был поражен, случайно услышав в раздевалке, как Джон Макинрой и Бьёрн Борг обсуждали сценарий предстоящего матча, по которому Макинрой должен был выиграть первый сет, Борг — второй, а затем честно разыграть третий сет.

— Финал прошел по заранее оговоренному до мелких деталей сценарию. Я судил на вышке, и меня тошнило, — сказал судья.

— У вас не возникло тогда искушения высказаться по этому поводу?

— Что я мог сказать? Я ведь невольно подслушал то, чего мне не следовало знать. Слава богу, это была всего лишь показательная встреча.

Он сделал упор на том различии в соревнованиях, которое настойчиво подчеркивается людьми из мира тенниса, но совершенно недоступно моему пониманию. Показательные выступления часто показывает телевидение, о них пишут газеты как о законных соревнованиях. Более того, они нередко рекламируются как Кубки вызова, поединки не на жизнь, .а на смерть, принципиальные, бескомпромиссные дуэли, решающие встречи, в которых теннисисты полны решимости доказать свое право считаться первой ракеткой. Еще более важно то, что эти выступления смотрят болельщики и платят немалые деньги, ожидая увидеть честную борьбу. И вот снова и снова мне сообщают о том, что я не должен расценивать показательные выступления как обычные соревнования, подчеркивая, что к этим соревнованиям не применимы никакие нормы спортивной этики.

Я не стал спорить с судьей, но спросил:

— Как бы вы реагировали, если б узнали, что спортсмены заранее ого-

ворили результат сетов на турнире «Гран-При»?

Он помедлил, наслаждаясь соленым морским воздухом, и вздохнул:

— Не знаю. Кому я б об этом сказал? Какая от этого польза?

— Считаете, что вам никто бы не поверил?

— Не в этом дело. Не уверен, что кто-то хоть пальцем пошевелит после новых заявлений. Точно знаю лишь одно: если я приду к организатору турнира и скажу ему, что двое теннисистов заранее оговорили результат сетов — вероятно, по его совету, — я уже навсегда потеряю работу.

Судья продолжал повторять, что турниры живут за счет фаворитов и умирают вместе с ними; поэтому администраторы соревнований делают все, чтобы ублажить этих спортсменов и защитить их от нападок. «Делают все! — он подчеркнул эти слова. — Обещают не ограничивать время тренировок, проводить их друзей на турнир без билетов, оплачивать гостиницу всей их «свите», поставлять им девочек, доставать наркотики. Я бывал на турнирах, охваченных паникой из-за того, что директор не мог достать наркотик, который требовал фаворит турнира».

Хотя судья утверждал, что злоупотребление наркотиками среди спортсменов, вероятно, распространено не больше, чем среди людей других профессий того же возраста и материальной обеспеченности, он отметил, что слышал, будто спортсмены употребляют кокаин и даже героин.

— Я многое слышу, — сказал мой собеседник, — многое вижу, но в этой игре у всех к этому одинаковое отношение: никто не хочет знать правды, не хочет думать о худшем.

— Что вы имеете в виду под худшим?

— Все это выливается в огромные суммы денег, выплачиваемые спортсменам лишь за согласие участвовать в соревнованиях. Как однажды уже подчеркнул судья, директор турнира, вложив в какого-то теннисиста сто тысяч долларов, естественно, принимает все меры, чтобы защитить свои капиталовложения, а это означает компрометацию судей. А что же тогда можно сказать о различных агентах и спортсменах, незаконно получающих огромные суммы денег?

— Однажды, например, — сказал судья, — я судил турнир, в котором

«звезде» был гарантирован денежный приз. А она проиграла в первом же круге. Всем казалось, что спортсмен просто «сплавил» матч. Директор турнира в бешенстве расхаживал, сообщая каждому встречному: «Теперь он мой должник». Но что именно спортсмен был должен директору? Может быть, в следующем году ему придется играть бесплатно, а может быть, имеется в виду что-нибудь похуже?

— Что именно?

— Вы уже сами говорили. Может быть, придется оговаривать результаты сетов, чтобы игра была более захватывающей.

— Если бы речь шла об организованном преступлении, — сказал

судья, — теннисист мог бы «сплавить» матч так, чтобы люди, которым он «его должен», смогли бы заранее отказаться от ставок.

— Вы же сами говорили, — повторил судья. — Я не хочу сказать, что это непременно случится. Но это может случиться. Все может случиться, ибо профессиональный теннис не следит за чистотой и порядком в своем собственном доме. Он похож на разложившийся полицейский участок, который сам расследует свои преступления и сам же награждает себя медалью за образцовую службу.

Перевод с английского
Ларисы Фоменко

СТРАНИЦЫ ИСТОРИИ

В СОТЫЙ РАЗ...

Уимблдонский турнир глазами статистики

Уимблдонский турнир — старейшее и наиболее престижное соревнование мирового тенниса. Разыгрывается с 9 июня 1877 г. и считается неофициальным первенством мира на травяных кортах. В 1877 — 1921 гг. турнир проводился на кортах Всеанглийского клуба тенниса и крокета на Уорпл-роуд; с 1922 г. по настоящее время разыгрывается в местечке Уимблдон — небольшом поселке на окраине Лондона. В 1986 г. Уимблдонский турнир проводился в сотый раз.

Теннисный стадион Уимблдона насчитывает 18 травяных кортов. Трибуны центрального корта вмещают 15 тысяч зрителей. Трибуны есть также на первом, втором -и третьем кортах, вмещающих от 5 до 7 тысяч зрителей.

Соревнование проводится в пяти разрядах. В одиночном разряде у мужчин и женщин участвуют по 128 спортсменов. В основную сетку .соревнований допускаются только теннисисты, занимающие высокие места в мировой теннисной классификации. Остальные участвуют в отборочных соревнованиях.

Помимо основного турнира в Уимблдоне проводятся также сорев-

нования для юниоров (до 21 года) и ветеранов (старше 45 лет).

Первый победитель Уимблдонского турнира у мужчин — англичанин С. Гор (1877 г.); у женщин — его соотечественница М. Уотсон (1884 г.). Среди иностранных теннисистов первый победитель Уимблдона — американка М. Суттон (1905 г.).

Наибольшее число раз Уимблдонский турнир выигрывали: у мужчин — англичанин X. Дохерти — 13 (5 побед в одиночном разряде и 8 — в паре) ; у женщин — американка Б.-Д. Кинг — 20 (6 побед в одиночном разряде, 10 — в паре и 4 — в миксте).

Больше всех чемпионских титулов в одиночном разряде завоевали: у мужчин — У. Реншоу (Великобритания) — 7; X. Дохерти (Великобритания) и Б. Борг (Швеция) — по 5; Р. Дохерти (Великобритания), А. Уайлдинг (Новая Зеландия) и Р. Лэйвер (Австралия) — по 4. У женщин — Э. Уиллс-Муди (США) — 8; Д. Ламберт-Чамберс (Великобритания), М. Навратилова (США) — по 7; Б. Бингли-Хильярд и Б.-Д. Кинг (обе — США) — по 6.

В парных соревнованиях мужчин наибольшее число раз побеждали англичане — братья Р. и X. Дохерти (8); у женщин — интернациональный дуэт — француженка С. Ленглен и