При любом использовании данного материала ссылка на первоисточник обязательна!

мент засветиться дружеской улыбкой, стройная и одновременно мощная фигура... Да, у вереницы кабин телекомментаторов, выстроившихся вдоль ледового овала олимпийского катка «Зетра» в Сараево, стоял именно он — «золотой мальчик», как прозвали замечательного американского конькобежца Эрика Хайдена журналисты после того, как он выиграл все высшие награды на Белой олимпиаде-80.

— Вновь Игры, и вновь мы встречаем вас у олимпийского льда?

— Да, но на сей раз я для этого льда, увы, посторонний. Честно говоря, довольно грустно сознавать, что уже никогда не выйти мне на старт олимпийского турнира, не ждать выстрела стартерского пистолета... Смотрю на сегодняшних олимпийцев и не могу не завидовать им. Но что сделано, того не вернешь. Уходить надо вовремя.

— Вы считаете, что вовремя повесили свои коньки на гвоздь?

— В общем-то, да. Моя судьба в спорте сложилась очень счастливо, я добился практически всего, о чем может мечтать любой скороход. И каждое поражение, а они впоследствии оказались бы неизбежны, было бы для меня очень болезненным. Хотя чувствую, что еще мог бы сказать свое слово на дорожке.

— Ни один из ваших олимпийских рекордов Лейк-Плэсида в Сараево побит не был. Не кажется ли вам, что это подтверждает преждевременность вашего ухода из спорта?

— Здесь, в Сараево, я не раз ловил себя на одной и той же мысли: надень я сейчас коньки и комбинезон, пробеги даже без тренировок одну из пяти олимпийских дистанций — и наверняка вновь поднимусь на пьедестал. Но, конечно же, все это фантазии. Ничто не стоит на месте. И прежде всего спорт. Так что я безнадежно отстал от мирового «конькобежного экспресса».

— Мы знаем, что в столицу XIV зимних Игр вы приехали в качестве телекомментатора компании Эй-би-си. Ваши впечатления от конькобежного турнира в целом и от участия в нем советских скороходов в частности?

— Остановлюсь только на мужских стартах, так как именно о них я рассказывал телезрителям. В спринте меня искренне порадовали ваш Сергей Фокичев и канадец Гаэтан Буше. Фокичев стал подлинной сенсацией Игр. Никому не известный дебютант просто поразил всех своим бегом — полетом на 500-мет-

ровой дистанции. Достойный, на мой взгляд, появился у вас преемник олимпийских чемпионов Евгения Гришина и Евгения Куликова. Буше, напротив, фигура известная. Но до сих пор большие успехи обходили его стороной. Я знаю, как настойчиво, фанатично готовился Гаэтан к этой Олимпиаде. И две золотые медали — справедливая награда за его преданность конькам. Большего ждал от Сергея Хлебникова — очень сильного скорохода. А вот Павел Пегов и прошлогодний чемпион мира в спринте японец Акира. Куроива откровенно разочаровали. Зато сколько удовольствия доставила дуэль шведа Томаса Густафсона и вашего Игоря Малкова на двух стайерских дистанциях. Бывает же такое: после 5000 и 10 000 м на финише их разделили неуловимые мгновения. И каждому досталось по «золоту». Собственно, я предполагал, что обе высшие награды выиграет опытный и приехавший в Сараево в отличной форме Густафсон. Но молодой Малков так грамотно построил свой бег на 10-километровой дистанции, постепенно наращивая скорость, что просто диву даешься, откуда столько мудрости и хладнокровия у 21-летнего парня. Словом, олимпийский конькобежный турнир оказался богат на сюрпризы. Этим он и был прекрасен.

— Ваша работа телекомментатором — это просто увлечение или нечто большее? Вообще хотелось бы узнать, как сложилась ваша жизнь, жизнь вашей сестры Бет в последние годы?

— Все свое внимание я сосредоточил на учебе. В июне заканчиваю биологический факультет Стэнфордского университета. Это в Калифорнии, где, кстати, живет вся наша семья. Что касается репортажей на Эй-би-си, то меня приглашают вести их время от времени на отдельные крупные соревнования. Бет, как и я, оставила коньки. Она вышла замуж, сейчас тоже учится, а в спорте у нее появилось новое увлечение — лыжи. Но о серьезных тренировках, о больших победах она не помышляет. Как, впрочем, и я. Катаюсь на велосипеде, участвую даже в соревнованиях — но все это так, для души, как активный отдых. Коньки же были и остаются моей главной любовью. Любовью на всю жизнь.

Материал подготовили А. А. Любимов, Б. С. Тосунян и М. И. Дмитриев

ЛЮБОВЬ МОЯ — МЕДЕО

В предвоенные годы в нашей стране появилась целая плеяда молодых, талантливых конькобежцев: И. Аниканов, Е. Летчфорд, А. Капчинский, М. Исакова, Т. Карелина и ряд дру-

гих. Быстро рос уровень спортивных достижений; некоторые результаты были близки к мировым рекордам, а Исакова стала мировой рекордсменкой на дистанции 1500 м. Мне также

удалось вплотную приблизиться к мировому достижению на дистанции 500 м, не дотянув до него всего лишь 0,2 с. Учитывая, что Исакова бежала в Кирове, а я в Москве в 18-градусный мороз, можно было с уверенностью сказать, что, стартуй советские скороходы в швейцарском Давосе, расположенном на высоте 1540 м над уровнем моря, часть рекордов принадлежала бы им.

Но никто из советских конькобежцев и спортсменов дореволюционной России не был в Давосе и не имел представления, что же такое высокогорный каток.

В довоенное время, правда, были предприняты попытки построить свой, советский «Давос».

В 1935 г. первым проявляет инициативу Я. Ф. Мельников. На окраине Бакуриани под заливку выровняли беговую дорожку. Но первый блин вышел комом. Почва на месте катка оказалась излишне теплой, плохо промерзала и лед не удалось нарастить.

Вторая попытка создать высокогорный каток была предпринята автором этих строк там же, в Бакуриани, в 1939 г.

Вместе с известным грузинским альпинистом С. Гвалия мы выбрали умирающее озеро Сакачао. Местные жители говорили, что на озере иногда бывает очень скользкий лед.

Решили не чистить озеро, а увеличить его зеркало воды. Сделали запруду, воду подвели из круто падающей речки, отделенной от озера высоким перевалом. Работами руководил на общественных началах отдыхавший там ин-

Медео — кузница рекордов

женер Тбилисского инфизкульта. Прокопали канаву вдоль перевала и через него. Пошла вода, но необычно ранние и сильные морозы в декабре уменьшили количество воды в речке. Стала останавливаться водяная мельница. И сельсовет вынужден был перекрыть канаву-канал, дабы спасти работу мельницы.

И в дальнейшем ни одна из попыток построить каток на Кавказе не увенчалась успехом, хотя идей было много.

В годы Великой Отечественной войны было, конечно, не до «Давоса». Кончилась война. Страна восстанавливала народное хозяйство, начали развиваться культурные и спортивные связи с зарубежными странами. Федерация конькобежного спорта СССР вступила в Международную федерацию (ИСУ). Советские конькобежцы готовились к участию в VI зимних Олимпийских играх в Санкт-Морице. Однако наша страна еще не была признана МОК, и участие в Играх не состоялось. На Игры в Санкт-Мориц была лишь послана группа специалистов по зимним видам спорта, в которую вошли и мы с Е. Летчфордом. Сначала мы увидели олимпийский каток в Санкт-Морице, а затем и «фабрику мировых рекордов» в Давосе. Правда, в Санкт-Морице «рекордный лед» увидеть не удалось: лед был покрыт почти метровым слоем снега. Зато мы посмотрели уборочную технику в работе, увидели, как здесь легко расправляются с огром-

ной массой снега. Кое-что в дальнейшем мы использовали и у себя.

Из беседы с администрацией катка и конькобежцами удалось узнать, что и в Давосе погода и лед не всегда рекордные. Наилучшими условиями считаются такие, когда ночью бывает мороз — 12 — 20° и даже более, а днем, на солнце, наоборот, 15 — 20° тепла, полное безветрие, когда к 11 часам на льду образуется тончайшая пленка воды (смазка), а сам лед остается жестким.

Лед там готовили не во время соревнований, а с вечера и давали ему «выстоять», поэтому он был довольно прочным. К 13 — 14 часам условия ухудшаются, и лед становится излишне вязким, но к вечеру на какое-то время снова условия улучшаются, хотя не достигают утренних. Естественно, спортсмены выступают в неравных условиях. О том, что разреженный воздух и ряд других факторов способствуют высоким достижениям в горах, мы знали и ранее.

Опробование льда в Санкт-Морице, тренировки с сильнейшими скороходами мира — участниками Олимпиады создало новое ощущение скольжения; меня сильно «тащило», и я свободно уходил на ускорениях от своих соперников, будущих чемпионов Олимпийских игр. Но мы были лишь только наблюдателями.

Итак, мы узнали, что такое высокогорный каток и как показывают рекордные результаты. Нам нужен был свой советский «Давос».

Как известно, первое выступление наших мужчин в чемпионате мира 1948 г. в Хельсинки окончилось провалом. Ни один из участников не попал в число конькобежцев, стартующих на 10 000 м. Только лишь мне удалось стать победителем на дистанции 500 м и установить рекорд олимпийского стадиона в Хельсинки.

Стало ясно, что нам надо значительно перестроить методику тренировки, в том числе более полноценно использовать подготовку в среднегорье и, конечно, иметь свой высокогорный каток. Также стало ясно, что поколению конькобежцев, в основном выросших в довоенные годы и находящихся на закате спортивной карьеры, первенства на мировой арене не добиться; нужны были новые резервы.

Где же искать место для постройки высокогорного катка? Бакуриани... Это было уже обжитое спортсменами место (трамплин, лыжи), но туда трудно добираться (много железнодорожных пересадок, обильные снегопады). А главное — отсутствие большого населенного пункта, спортивные организация которого могли бы эксплуатировать и поддерживать каток во время отсутствия сборных команд.

И как нередко бывает, выручил господин случай.

Просматривая газету «Красный спорт», я

увидел снимок лыжников, точно таких же, как в швейцарской рекламе, с надписью: «В отрогах Заилийского Ала-Тау близ Алма-Аты». И еще одна встреча, которая заставила устремить наши взоры в сторону Средней Азии. Мы случайно встретились в самолете, возвращаясь с соревнований из-за границы, с сыном Я. Мельникова — А. Мельниковым, в прошлом неоднократным победителем первенств СССР1 по конькам в разряде юношей. Ему несколько лет довелось провести в Алма-Ате и такой отличной зимы и скольжения льда на катках в; самом городе ему нигде не приходилось. встречать. А город, как известно, расположен; на высоте 800 м. Это ли не место нашего будущего «Давоса»!

И вот в июне 1948 г. с В. Кучменко, в то время начальником отдела конькобежного спорта, едем в \Алма-Ату на поиски места для катка, получив от местных спортивных организаций кое-какие климатические данные. Данные разноречивы, так как местность гористая. Все уточнится на месте. Желающих оказать нам помощь предостаточно. Здесь были и работники Казахского республиканского комитета по физической культуре и спорту Ш. Бектаев и Я. Головин, и местные спортсмены и, наконец, ответственный секретарь республиканского совета «Динамо», в прошлом пограничник А. Духович, который сопровождал нас почти во всех поисковых поездках.

И вот первая поездка в Медео. До него шла проселочная дорога с торчащими каменными грядами. В Медео нас повели на место, где сейчас находится каток. Мы увидели довольно большую цветущую поляну, расположенную вдоль ущелья. С другой стороны поляны сразу начиналась крутая гора Мохнатка, изредка поросшая обыкновенными и тянь-шаньскими елями. Красота кругом, пожалуй, превосходила ту, что мы видели в Швейцарии. Все есть: вода, жилье, поляна. Правда, жили тут, на поляне, в двух бараках 18 рабочих семей. Куда их переселить?

Решили продолжить поиски. Выше Горельника ничего нет. Спускаемся ниже Медео к дому отдыха «Просвещенец». Площадка здесь менее подходящая, и вода далеко.

Мы видели и другие площадки с красивыми полянами, но открытые, не защищенные горами, и солнце с утра до вечера. В то время мы этому не уделяли еще должного внимания. А ведь солнце — это хорошо, как в Швейцарии! Но Алма-Ата значительно южнее Давоса. Поблизости нет воды и жилья — место не подойдет.

Это все были места по реке Малой Алма-Атинке, усеянной огромными валунами. Более красивые места, как нам говорили, были по реке Большая Алма-Атинка.

До самого курорта с серными ваннами Алмарасан, расположенного на высоте 1700 м над уровнем моря, так и не нашлось площад-

ки, которая соответствовала бы нашим требованиям.

Итак, после пятидневных поисков мы снова на Медео. С нами геодезист А. Ерофеев. Сделаны предварительные измерения, на местной метеостанции получены дополнительные многолетние данные о погоде в Медео. Расчеты показали, что, несмотря на кажущийся небольшой уклон площадки, с одной стороны по длине надо вынуть 6 — 7 метров грунта, соответственно с другой столько же подсыпать. В поперечном направлении катка требовались меньшая выемка и подсыпка. По предварительным данным, надо было переместить около 35 т грунта.

Мы поняли, что именно здесь должен быть советский «Давос».

Правительство Казахской ССР одобрило выбранное нами место и нашло возможность, несмотря на большой жилищный кризис в то время, снести два барака. Постепенно начались работы. И летом 1950 г. строительство катка шло уже полным ходом.

В конце октября 1950 г. из Алма-Аты в отдел конькобежного спорта поступила телеграмма: «Заканчиваем строительство катка, приступаем к заливке, высылайте бригаду конькобежцев опробования льда».

В состав «экспедиции» вошли абсолютный чемпион СССР 1948 г. горьковчанин Г. П. Пискунов, мастер спорта Н. А. Пискарев, рекордсмен СССР Н. А. Мамонов, молодой спринтер Е. Р. Гришин и автор этих строк. Все горели желанием быстрее встать на лед «Медео». Какие только мы ни строили радужные прогнозы во время нашего пятидневного путешествия в поезде!

Едем всей «труппой» (а к тому времени нашу группу стали называть «труппой») в Медео.

Все внимание до места катка поглощает красота гор, и естественно этого же ждешь и от катка. Но... вместо катка мы увидели бурную, волнообразную, без четких границ поляну, с огромным терриконом грунта около молчащего экскаватора.

Решением Совета Министров Казахской ССР была создана специальная комиссия по вопросу строительства катка во главе с бывшим зампредом Казахского спорткомитета Ш. Ш. Бектаевым. Забегая вперед, скажу, что именно его активные действия во многом помогли ускорению строительства и окончанию его в феврале 1951 г.

А между тем тренировки «труппы» проходили безболезненно. В ноябре катались на маленьких замерзших водоемах, а в декабре были залиты катки «Динамо» и в ЦПКиО, ныне каток «Спартак». Е. Гришин свое первое выступление на «Спартаке» начал с всесоюзного рекорда на 3000 м, и это в городе! Активизировали свою деятельность алма-атинские скороходы.

В январе наши ряды поредели. Уехал на Универсиаду Е. Гришин. Затем «тонущий корабль» покинули Пискарев и Мамонов. Нас осталось только двое — Пискунов и я. Чтобы закончить каток в этом сезоне, необходимы были экстренные меры. Республиканский спорткомитет добился включения вопроса о ходе строительства катка в повестку дня заседания Совета Министров Казахской ССР.

После решения Совмина республики сразу же появилась в необходимом количестве техника и рабочая сила. Строители с пониманием отнеслись к задаче, работы стали вестись круглые сутки. Но расчеты показали, что и при этих темпах нам не закончить каток в срок. Нас настигнет весна. Все еще велик оставался объем работ; многое было упущено.

Принимаем, как выяснилось потом, единственно правильное решение: строить только одну беговую дорожку. Согласие комитета получено. В дальнейшем ряд лет в середине катка был глубокий котлован, пока его не засыпали грунтом с Мохнатки.

Февраль 1951 г... Первая заливка катка. .

Здесь двойная нагрузка выпала на одного из руководителей строительства Н. Шарфмессера. Пожарная помпа и рукава, пожарники, рабочие по катку, техника для приготовления льда и очистки, освещение и другие хозяйственные работы — все это «висело» на нем.

Ночью приступаем к заливке. Помпа почти не работает. Пожарники «спихнули» то, что самим не надо, сутки потеряны. Наконец удается достать другую помпу и за одну ночь нарастить слой льда.

Утром удалось покататься,, объезжая торчащие камешки, но к 11 часам солнце выплеснуло палящие лучи, нагрело грунт, а от него затем растаял и лед. Что делать?

Выручила погода. Вечером выпал небольшой снег. Его тотчас аккуратно прикатали автомашиной и залили. Молочно-белый лед выдержал палящее солнце.

В Москву пошла вторая телеграмма: «Каток готов, высылайте конькобежцев». Но никто не хочет лететь в Алма-Ату. Софья Кондакова не попала в состав сборной команды для участия в чемпионате мира в Швеции и ее командировали, словно в наказание, в Медео. Прежде чем начать соревнования, пришлось решить еще одну задачу. Быстро тупились коньки. Причину открыли в тренировке вечером, когда еще не было освещения. Из-под конька летели искры. Значит, вода была с песком, а ее брали из реки с глубокого места. Немедленно сделали отстойник, и проблема с искрами была решена.

Первые же старты увенчались успехом. Софья Кондакова установила мировые рекорды на дистанциях 500 и 1000 м. Мне же удалось на открытии катка выиграть многоборье и установить рекорд СССР на 1500 м — 2.16,5,

Как были восприняты мировые рекорды? В разговоре по телефону председатель Всесоюзного комитета по делам физической культуры и спорта Н. Н. Романов строго предупредил: «Никакие рекорды опубликовывать не будем. Многократно перемеряйте длину дорожки опытными геодезистами, проверьте секундомеры в Палате мер и весов. Только после этого дадим публикацию в печать». Все было правильно. Трудно было перестроиться и осознать, что наши конькобежцы находятся накануне нового качественного скачка.

Лед тронулся! Прибыла вся женская сборная команда во главе с чемпионкой мира Марией Исаковой. В этот год команда не поеха-

ла на чемпионат мира. Но не всем, сразу покорился высокогорный каток. Кое у кого шла из носа кровь, было головокружение, бессонница. Сказалось отсутствие практики тренировки в горах. Но важно то, что .было положено успешное начало штурма мировых рекордов и подготовки советских спортсменов к выходу на международную спортивную арену.

Мужчины приступили к штурму мировых рекордов годом позднее женщин. Высокие скорости, приобретенные в Медео, переносились и на равнинные катки.

Так закончился первый этап борьбы за советский высокогорный каток «Медео».