При любом использовании данного материала ссылка на первоисточник обязательна!

ниями в выборе адекватных действий.

Исходя из полученных данных, можно полагать, что после проведенной разминки спортсмены не достигали необходимой специфической работоспособности.

После первого тура соревнований у испытуемых значительно улучшились показатели проприоцептивной чувствительности (Р<0,9743). Данные этого этапа исследовании подтверждают наши выводы о недостаточной разминке перед фехтовальными турнирами.

Несколько неожиданным оказалось ухудшение показателей проприоцептивной чувствительности во время удачных выступлений «на подъеме». Увеличение ошибок, очевидно, отражает определенное рабочее состояние спортсмена, когда наблюдается некоторое растормаживание дифференцировок мышечных усилий. При этом, можно полагать, включаются механизмы взаимокомпенсации, происходит улучшение деятельности функций, связанных со специфическими действиями.

Увеличение ошибок с учетом знака свидетельствует о значительных сдвигах в эмоциональной сфере спортсменов, что совсем не свидетельствует о хладнокровии спортсмена, как это иногда представляется.

В период неудачных выступлений — «на спаде» — у спортсменов обнаруживается резкая тенденция к переоценке величины мышечного усилия, которая была зафиксирована в период предстартового состояния. Вероятно, под влиянием чрезмерной психологической на-

грузки происходит ухудшение функционального состояния центральной нервной системы. Дальнейшее поступление в нее импульсов большой силы и частоты от проприоцепторов рабочих мышц приводит к развитию тормозных процессов, что и выражается в субъективной недооценке заданных усилий.

К концу соревнований, несмотря нас большое количество проведенных боев, показатели проприоцептивной чувствительности значительно выше исходных данных и результатов, полученных после 1-го тура боев. Это, по-видимому, объясняется тем, что многократная мобилизация сил спортсменов в процессе фехтовального турнира приводит к созданию относительно устойчивого психического рабочего состояния, которое сохраняется до конца соревнования.

Можно сделать следующие выводы:

1. Изменение результативности боев спортсменов совпадает с показателями дифференцировки мышечных усилий.

2. В случае «подъема» или «спада» налицо повышение общего уровня эмоциональной возбудимости. В первом случае при стенических эмоциях происходит сдвиг в сторону процесса возбуждения, во втором (при астенических эмоциях) — в сторону процесса торможения.

3. Состояние оптимальной специфической работоспособности пятиборцев в фехтовальных турнирах характеризуется уровнем показателей, полученных после 1-го тура боев и в конце соревнований.

О ПРОШЛОМ И НАСТОЯЩЕМ ФЕХТОВАНИЯ

ПЯТИКРАТНЫЙ

Т. Любецкая, Москва
 

Шел последний бой чемпионата мира по фехтованию 1974 г. в Гренобле. В решающем споре за золотую медаль встретились безвестный тогда еще Романьков и знаменитый и многоопытный итальянец Монтано, который рядом с «новичком» вдруг стал выглядеть медлительным и тяжелым, притом все делающим невпопад. Все же первую половину боя итальянца еще как-то спасала его капитальная защита, но при счете

2:2 он вдруг совершенно обмяк, и Романьков сделался полным хозяином дорожки. И когда, настигнув в броске пытавшегося спастись бегством итальянца, Саша нанес свой последний — победный — укол, трибуны взорвались аплодисментами. Сенсация! Дебютант чемпионата, к тому же проходящего в Мекке фехтовальной классики, во Франции, — чемпион в самом изысканном, в самом «французском» виде фехтова-

ния — на рапирах. А он ходил по помосту, воздев руки вверх, точно дирижируя своей внезапной, быстрой славой.

Как мы теперь знаем — преимущество взгляда ретро, — это было только начало...

Спортсменов часто сравнивают с актерами, и, да простят мне строгие ценители театра, я это сочту уместным. Только чемпион всегда играет себя. Впрочем, не просто себя, но себя самого быстрого, самого ловкого, сильного...

Романьков — единственный в мире фехтовальщик, которому удалось «сыграть» самого сильного — чемпиона мира — пять (!) раз. И этим числом «сразить» даже великого и не превзойденного до него в количестве мировых побед «короля рапиры» Христиана Д'Ориоля (француз выигрывал чемпионаты мира четырежды)!

Есть чемпионы, о которых просто знаешь, а есть, которыми восхищаешься. Александром Романьковым, по-моему, трудно не восхищаться — его блеском и вдохновенной виртуозностью на дорожке и совершенной простотой в жизни. Впрочем, сам он, думаю, весьма смутился бы, узнав, что стал предметом восхищения.

Однажды на мой вопрос о другом нашем чемпионе, Кровопускове, прославленный наш учитель фехтования Аркадьев пропел: «Я гляжу ей вслед, ничего в ней нет». То же можно пропеть и по поводу Романькова. Его ни. за что не отличишь от «простых смертных» (разумеется, если он не на дорожке) и не догадаешься, что это чемпион мира, тем более пятикратный, тем более ныне единственный — ведь на последнем мировом чемпионате никому из наших (кроме Романькова) не удалось стать победителем. Так что рассказ о нем для нас, фехтовальщиков, — это еще и попытка утолить ностальгию по тем недавним, увы, ушедшим в историю, временам, когда чемпионаты мира стали почти неинтересны из-за постоянных побед советских фехтовальщиков на всех видах оружия — ив личных, и в командных боях.

Его называют деревенским Д'Артаньяном. Почему? Да, верно, по тому, что он родом из деревни.

Как-то идя с ребятами из школы, маленький Саша на одной из вековых сосен у автобусной остановки увидел объявление о наборе в секцию фехтования. Как и все ребята, он, не раздумывая, решил записаться. И не то, чтобы их так уж увлекло фехтование — по правде сказать, никто толком и не знал,

что это такое, — а просто в то время в их деревне Масюковщино записываться было больше некуда.

Секцию «деревенских дуэлянтов» организовал Эдуард Асиевский, и по сей день тренирующий Пятикратного. Хотя поначалу могло показаться, что фехтовальная дорожка Романькова не то что не дотянет до пьедестала чемпионата мира, но и вообще прервется еще в той деревне.

Прозанимавшись фехтованием около года, Саша выступил на первенстве школьников Белоруссии и занял там последнее место. Решив сгоряча тогда, что фехтовальщик из него не получится, он фехтование бросил и занялся футболом. Как-то на улице повстречался ему Асиевский (случайность?). «Что же пропускаешь, — говорит, — тренировки? Давай-ка приходи». Обрадованный Саша вернулся и больше уже не изменял фехтованию.

Итак, наш Пятикратный с виду скромен, прост. Никакого звездного куража и величия! Обыкновенный. Как все. А вернее, скромней и проще многих. Щеточка усов, впрочем, говорит о некой — мушкетерском? — изыске.

Я знавала чемпионов, сумевших в победный свой час так надоесть всем своими амбициями,- что окружающие терпели их лишь как досадную необходимость (как известно, звездный недуг сразил не одного героя). Саша же, кого ни спросишь, — и радость, и пример, и товарищ для окружающих.

Он свой, без дистанции. Дистанцию держит лишь в бою.

Кстати, каков же он все-таки в бою? Что сделало его тем Романьковым, на которого специально ходят ценители «паркетных битв», ибо он сулит им «истинное наслаждение поединком», и превзойти которого в количестве золотых медалей чемпионатов мира не удалось пока никому?

Есть чемпионы, чья быстрота настолько обгоняет мысль, что мысль так и не поспевает к поединку. И другие, столь безраздельно умственно царящие на дорожке, что отсутствие в них быстроты и не замечаешь вовсе. А есть, к примеру, и вяло соображающие и скучно «ползущие». Но при этом обладающие таким зверским чувством боя, которое, как лихой конь, может вынести из любой переделки.

Что же касается Романькова, то специалисты сходятся на том, что в его фехтовании невозможно найти изъян — сколько ни пытайся. Рапирист умный, ловкий, атлетичный (говорят, в сборной

выше него никто не прыгнет), он оснащен к тому же тончайшей рапирной техникой, хотя обычно левши не слишком-то техничны и досаждают зрителям корявостью своих фехтовальных фраз. Его же фехтование настолько отточено, что сразу, быть может, и не определишь, что. он левша. Кстати, придя в секцию Асиевского, он отчаянно пытался скрыть сей «недостаток», опасаясь, что из-за него его отчислят из секции — «не как все!» И не понимал тогда еще, что смысл большого спорта — спорта побед и медалей — как раз и заключается в том, чтобы оказаться «не как все», попытаться прыгнуть выше, дальше, чем прыгали до тебя, — победить. И если бы Асиевский вовремя не разглядел «изъян» (на это понадобилось около года), может быть, нам и не довелось бы узнать Пятикратного.

Красота и тонкость его многоступенчатых рапирных комбинаций, даже при отсутствии туше, часто награждаются овациями, что в фехтовании, где высшая цель — победа, случается не часто. Значит, фрагмент поединка был настолько хорош, что звучал как отдельный, специально отрепетированный этюд — высшая степень импровизации.

Вместе с тем Романьков никогда не опустится до показного пика, до размашистых эффектов сценических боев. Никакой бравады, ничего лишнего, все в тонком соответствии с моментом боя. При том его фехтование необычайно бурно, агрессивно, вспыльчива, он не дает покоя ни себе, ни противнику, ни арбитру. Непрерывно атакует или же принуждает атаковать «врага»... невпопад.

Впрочем, если устал, то способен совершенно умерить свой пыл, и тогда как бы совершенно спокоен, сдержан и сух — не узнать.

«Великий артист фехтования, — сказал о нем Христиан Д'Ориоля. — Его умение в нужную минуту боя преобразиться просто непостижимо». Французы, кстати, находят в Романькове много общего с Д'Ориоля. Тут и то, что он левша, и ранний взлет, и атлетическая легкость перемещений, и виртуозная техника.

Он умеет проникнуть в планы противника, сам при этом оставаясь «за семью печатями» и неизменно создавая впечатление, что противник все делает не к месту. А в этом, собственно, и состоит высший смысл поединка.

«Нападение Романькова, как правило, даже для специалистов непредсказуемо, — говорит Аркадьев. — Он настолько

скрытен в бою, что порой не видно, делает ли что-нибудь вообще. Часто соперник более деятелен, более бросок, а выигрывает меж тем Романьков».

На дорожке он безукоризненно выдержан, ни одного слова, жеста возмущения, недовольства судьей. Самое большее, что он может себе позволить, — это ироничный взгляд, но это, впрочем, в пределах фехтовальных правил.

«Такая, я бы сказал, элегантная скромность, — вновь привожу слова Аркадьева. — Вообще, красивый у нас чемпион, то есть не красавчик, но внешность импонирующая, вызывающая доверие».

Недаром на протяжении многих лет Саша — комсорг сборной, истинный капитан и лидер ее, что совпадает далеко не всегда.

Как известно, даже в командных состязаниях фехтовальщик должен идти в; атаку в одиночку. Но если бы можно было с товарищем, я знаю, многие бы выбрали Романькова.

Самый результативный рапирист личных боев, он и в командных львиную долю берет на себя — редкий бой проиграет. Но при этом никогда не замыкается в собственном фехтовании и то время, что сам не на дорожке, беспрестанно хлопочет около своих ребят, подсказывая, утешая и настраивая их, — настоящий капитан!

Это в большой степени благодаря ему пятеро с различными характерами, с различным, воспитанием и манерой боя становятся командой с единым лицом. И невольно вспоминаешь классику советского фехтования — прославленную команду наших рапиристов 50 — 60-х годов. Ведомая другим «железным» капитаном, Марком Мидлером, она много лет не знала в мире равных. Правда, невольно ощущаешь и разницу. Рядом с Мидлером стояли «великие бойцы»: Свешников, Жданович, Сисикин. Романьков же сегодня не окружен столь славными соратниками. И, видимо, предстоит еще немало потрудиться, чтобы восстановить утраченную преемственность и силу нашей сборной...

Говоря о Романькове, невозможно обойти и одно из его главнейших качеств — трудолюбие. Он являет собой пример редкой усидчивости в фехтовальной стойке.

Я где-то читала, что если бы все талантливые бразильские футболисты были бы столь трудолюбивы, как Пеле, тому трудно было бы оставаться «королем». То же можно сказать и о Романькове. Проведя полноценную тренировку

и вдоволь «накушавшись» учебных : боев, он придумывает себе на закуску «дорожку» — кругом по залу в фехтовальной стойке — раз, два, три... Будто он и не Пятикратный вовсе, а новичок, вкусивший поединки лишь с чучелом да мишенью.

Тогда, в 1974 г., Романьков сделал фантастический прыжок «наверх» — выиграл Кубок СССР, международный турнир в Гаване, чемпионат СССР и, наконец, чемпионат мира в Гренобле. Затем победы на чемпионатах мира буквально посыпались одна за другой --в 1977, 1979, 1982 и 1983 гг. А между тем известно, что в фехтовании повторить такой успех хотя бы один раз чрезвычайно трудно. Свержение кумиров всегда более наступательно, более «игриво» и оптимистично, чем защита завоеванного — «своего»! Желание удержать, повторить успех, как правило, отравлено вкусом тревоги, боязни потерять. Романькову же, как кажется, вкус этот неведом. На чемпионатах мира. А вот на олимпийских играх?.. Ведь между пятью его триумфами на чемпионатах мира было две олимпиады...

«Все чего-то чуть-чуть не хватало, — говорил мне Саша, когда я терзала его «трудными» вопросами. — Ведь оба раза на играх я дрался в перебоях за «золото», а получил лишь «серебро» и «бронзу». Может быть, перенервничал, может быть, в тренировках перебрал. Ведь я так хотел выиграть! А когда работаешь с удовольствием, очень легко перебрать...»

В Монреале в перебое за золотую медаль Саша проиграл восходящей звезде Италии Фабио дель Зотто. И получил серебряную. Ладно, решил он тогда, значит, выиграю в Москве.

В самом деле, в Москве он так близко подошел к победе (напомню, к тому времени он уже был трехкратным чемпионом мира, и его авторитет, понятно, тоже играл на успех), что казалось — никто не оспорит ее у него.

Но оспорить решились двое. Высокий, тонкий, фехтующий технично, изящно, весело — истинный француз! — Паскаль Жолио. И наш фундаментальный и основательный Владимир Смирнов.

Все трое, уверенно победив остальных финалистов, «передрались» между собой: Смирнов выиграл у Романькова (причем Романьков уступил на этот раз даже в том, что всегда считалось его приоритетом, — в скорости и тонкости ходов) и проиграл Жолио, а тот, в свою очередь, потерпел поражение от Романькова. Так что предстоял перебой

троих, который и должен был определить победителя.

Итак, атмосфера накалена до предела, и говорок и шелест трибун сменяются наконец-то полной тишиной. Притихли те даже, кто пришел сюда, не достав билеты на другие, более популярные виды игр. Теперь и они вдруг ощутили ток и трепет поединка и замерли в ожидании финала.

Первый бой, как водится, между своими. Его на этот раз уверенно и азартно выигрывает Романьков. Затем Смирнов еще более азартно и еще более уверенно побеждает Жолио (все наоборот, если сравнить с основными финальными боями).

И остается последний поединок — Жолио ждет на помосте Романькова. Тот приближается, слегка поигрывая в воздухе клинком. За ним неотступно следует свита тренеров и массажист, Выиграй сейчас Романьков — он чемпион Олимпиады. Проиграет — у троих вновь количество побед сравняется, и тогда судьбу медалей решит подсчет уколов.

В тот момент Смирнов стоит у помоста и спокойно ждет. Настолько спокойно, что этого ожидания и не видно совсем. Просто знаешь, что он уже сделал все, что мог, и теперь ему остается лишь ждать встречи соперников.

...Романьков взбежал на помост, всем своим видом являя нетерпеливую жажду драться. Казалось, воодушевленный победой над Смирновым (потом Саша признается, что больше всего боялся именно его), он голыми руками возьмет поверженного перед тем Жолио. Но можно ли взять голыми руками француза, держащего самое французское из всех видов фехтовального вооружения — рапиру?

А откуда-то сверху несется яростное «алле, Паскаль!».

Схватки в фехтовании подчас невероятно скоротечны, но тут, похоже, не прошло и минуты, как Жолио буквально разгромил Романькова — 5:0. Француз фехтовал легко, элегантно, зряче. А Саша? Он, как кажется, даже не успел начать бой.

Вот присуждается последний укол, он в ужасе хватается за голову, приседает...

Но и Жолио столь блистательная победа над Романьковым не приносит «золота». Только «серебро». А чемпионом Олимпийских игр, гласит подсчет уколов, становится Владимир Смирнов. Выходит, в последнем бою оба — Жо-

лир и Романьков — старались для Смирнова?

«Да ведь Саша не проявил всех своих возможностей, — сокрушается влюбленный в фехтование Романькова Аркадьев. — Не было свойственной ему легкости, быстроты, внезапности в атаке. А временами — невероятно! — он выглядел и просто медленным. И казалось, был подвластен какой-то не свойственной ему нервозности...»

Вот она «отрава» — не потерять! Даже не поражение — уколы отделили на этот раз от золотой медали Романькова...

«В перебое я все отдал Володе Смирнову, — признается Саша, — и для Жолио у меня уже ничего не осталось. К тому же я недооценил его, расслабился. А наткнувшись на его яростное сопротивление, был настолько ошеломлен, что уже не успел восстановиться. В одну минуту...»

Все же, считают специалисты, в эту последнюю, «роковую» минуту у него еще оставался шанс. Как только он начал проигрывать, со всех концов — и с тренерских мест, и с трибун — ему стали кричать: «Тайм-аут», Саша! Скорей!» Передышка эта дается в случае плохого самочувствия или травмы. К примеру, Жолио весьма успешно использовал этот шанс в бою с Рузиевым. При счете 3:0 в пользу Сабира, сославшись на судорогу то ли руки, то ли но-

ги, Жолио взял тайм-аут, после чего сумел., совершенно перестроиться и выиграл 5:3.

Но Романьков не снизошел до инсценировки, хотя бы даже ради олимпийского «золота», — считает, что это не «его» прием...

«Что ж, — говорит он, — значит, надо вновь готовиться к олимпиаде».

Как мы знаем, в процессе этой подготовки он «походя» выиграл два чемпионата мира — в 1982, в 1983 гг. — и в ранге уникального — пятикратного — чемпионства вновь вышел на предолимпийскую прямую.

Не по его вине спор за олимпийскую победу в 1984 г. пришлось отложить еще на четыре года...

«Буду фехтовать до тех пор, пока не выиграю олимпиаду, — говорил Романьков, — да и тогда брошу выступать лишь в случае, если будут ребята, способные продолжить наше дело на уровне мирового класса».

Недавно Саше исполнился 31 год — возраст для рапириста вполне «победный».

«Как это говорится? Человек должен посадить дерево, построить дом, вырастить детей, — привожу в заключение Сашин ответ на мой вопрос о самой большой мечте. — Дерево я посадил. Остальное пока мечта. Ну и конечно же мечтаю выиграть олимпиаду...»

ФЕХТОВАЛЬНЫЕ ЗВЕЗДЫ НЕМОГО КИНО

Имя первого фехтовальщика, выполнившего выпад перед объективом киноаппарата, осталось неизвестным, зато автор съемки Жорж Демени навечно вошел в историю науки и кино. В педагогике, и особенно в области физического воспитания, Ж. Демени прославился как ученый, который изучал двигательную деятельность человека и разработал передовую для своего времени систему физического воспитания. Работа над анализом движений заставила его искать и самому создавать приборы, способные фиксировать движения. В 1890 г. Ж. Демени удивил мир, сделав не просто один фотографический снимок, как принято было в ту пору, а зафиксировал все движения фехтовальщика. Весь процесс съемки заключался в

том, что аппарат Ж. Демени делал 12 последовательных снимков выпада фехтовальщика. на одну фотографическую пластинку; во время съемки вся поверхность пластинки экспонировалась при каждом открывании объектива. Ныне эти снимки выпада фехтовальщика стали хрестоматийными: их можно встретить в книгах по истории кино.

Может возникнуть вопрос: почему именно фехтовальщик послужил моделью для съемок Ж. Демени?

Прежде всего необходимо принять во внимание, что фехтование в прошлом веке являлось наряду с гимнастикой и конным спортом ведущим средством физической и военной подготовки. Холодное оружие составляло неотъемлемую часть военного мундира: офицер,